– Риан, я чувствую тебя, мой мальчик.
Мужчина уловил мысленный сигнал и в то же мгновение стал видимым. Его могучая фигура материализовалась из воздуха внезапно, но старуха не дрогнула, только удовлетворённо кивнула, и взглядом, полным восхищения, окинула его с головы до пят.
– Ты стал настоящим воином, Риан, – произнесла она нараспев и легко, точно молоденькая девочка, поднялась на ноги. Её тонкие высохшие пальцы лёгким касанием пробежались по торсу мужчины, обрисовывая контур каждой напряжённой мышцы, каждого мускула. Так любовницы касаются вожделенного тела, восхищаясь и благоговея. Так гурман прикасается к любимым изысканным блюдам. В каждом жесте Банту сквозило удовлетворение.
Вновь непроизвольная дрожь сотрясла до основания тело Риана.
– Вижу, сынок, ты ещё не отошёл от путешествия между мирами. К слову, многие погибали, переходя из одного измерения в другое. Ты родился счастливчиком, мальчик. Я очень долго ждала этого часа. Ждала, надеялась и верила. Старая Банту слишком задержалась на этом свете, но не могла умереть, пока не убедилась в правильности собственных мыслей и правильности всей своей жизни. Ты многое и так уже понял, Риан, но старухе есть что ещё тебе рассказать. Не зря же ты пришёл ко мне. Я надеялась, что ты помнишь о моих словах, хотя в последний раз, когда мы виделись, могло показаться, что я свихнулась от одиночества. Слава Запредельности, – ты понял.
Банту смотрела на Риана ясным взглядом и не походила на полусумасшедшую, какой виделась раньше. В прошлом они почти не пересекались. Он почти не знал и не понимал её тогда.
– Присядем, мальчик. Наверное, нам есть о чём поговорить.
В её глазах – улыбка и печаль. Риан послушно сел под деревом. Рядом, как маленькая птичка, примостилась Банту. Она тяжело вздохнула, скрестила руки на груди и кивнула, ощутив, как мужчина возвёл защитное поле.
– Ты осторожен, и мне это нравится. Как жаль, что мы боимся всего: наш странный мир несёт в себе тайны и проклятия. Вейдаги объявили охоту. Тейлизы… наверное, я могу их понять, но отдавать свою жизнь только из понимания, было бы глупо, – Банту хрипло рассмеялась, жестом отвергая возражения Риана. – Ник… – голос старухи сорвался на тихий шёпот, – надо же, она звала тебя этим именем. Ты так привык к нему, что вздрогнул, стоило мне произнести маленькое короткое словечко. Ты живее отреагировал на него, нежели на своё настоящее имя. Всего три звука, но в них столько любви и силы. Ник – я буду так звать тебя, потому что и это твоё имя. И оно куда сильнее того, что дано тебе при рождении.
Ник до боли в спине вжимается в старую растрескавшуюся кору дерева. Хочется прикрыть глаза от боли, крикнуть или выплакаться, как в детстве. Хочется хоть на час вернуться назад, чтобы быть рядом с той, о ком тоскует его сердце.
Банту обнимает колени, горбится, бормочет еле слышно, как будто разговаривает сама с собой. Но он знает: все её слова – только для него.
– Ты поведал этой женщине всё о себе, ничего не утаивая и не скрывая. Я не буду судьёй. Кто я такая, чтобы осуждать или порицать? Мне легко понять тебя, Ник. На твоём месте я поступила бы точно так же. Истина порой горька или невидима. Часто не познана, хоть и желанна. Ты прозрел, но для этого тебе пришлось испытать многое. Теперь ты ищешь ответы на вопросы, что рвут на части твою умную голову. Ты пришёл к Банту, чтобы узнать правду.
Я стара, и часто говорю много лишнего, отклоняюсь в сторону. Будь терпелив, мальчик. Многие годы я молчала. Может, поэтому слова сейчас выходят корявые, как дерево за нашими спинами.
– Просто говори, – попросил он старуху, почему-то испытывая к ней нежность и сострадание. Словно она – его самый близкий и родной человек. Неизвестно, откуда берутся подобные чувства, но Нику приятно было ощутить крохотный огонёк в груди: не так больно и не так одиноко.
Банту не шевелилась, словно срослась руками, коленями, косматой головой в огромную кочку.
– Ты ведь о многом догадался сам, правда, Риан? О детях, рождённых без любви, о постепенной потере силы вейдагов.
– Да, – говорить много не хотелось: она видела его насквозь, все мысли и чувства. – И о кольцах тоже понял.
– Кольца…– голос Банту скрипел, словно в горле пересыпался крупный песок. – Подпорка для Избранных.