Её рот перекосило от горечи, а тело дёргалось в такт прерывистому дыханию. Так дышат, чтобы сдержать слёзы.
– И о полукровках теперь знаю. Об их силе и потенциале. – Ник помолчал, собираясь с духом. – Я попал в параллельный мир не случайно?
У Банту глаза подвижные и живые. Не выцвели с годами.
– Нет, не случайно. Но, отправляя тебя в Запредельность, мы не знали, что ты застрянешь там на такое длительное время.
– Мы – это кто?
Старуха отводит взгляд, сплетает тонкие пальцы.
– Ты всё узнаешь, но позже. Это непросто, мальчик мой. Великий риск, закончившийся победой. Мы думали, путешествие за Предел будет недолгим. Поможет тебе раскрыться – так раньше Неуловимые познавали свою сущность и возможности. Многое пошло не так. Ты попал не в то место – так мы думали тогда. Мы потеряли тебя и не знали, где искать. А потом не могли вернуть, потому что жизнь засосала тебя, не отпускала. Слишком сильные причины остаться там и никогда не возвращаться сюда.
– И вы подтолкнули события, – он понял, что может взорваться, натворить бед, поэтому сдерживался, как мог. – Мария никогда бы не сделала того, к чему вы её подвели. Ведь это ваших рук дело? Я никак не мог понять, что случилось, почему она решила умереть? Оказывается, это было не её решение!
– Не спеши осуждать нас, сынок, – Банту сгорбилась ещё больше. Белые длинные волосы спустились до земли. Тяжёлые пряди, способные утянуть за собой высохшее тело. – В тот момент ты хотел умереть, потому что считал, что не нужен ей. Мы знали: ты успеешь спасти жену и ребёнка. Но дать погибнуть тебе не имели права.
Слишком много поставили на тебя. И нет больше времени ждать, когда надумает родиться ещё один вейдаг с древней кровью. И родится ли он?
Ты знаешь, что такое Судьба. Твоя жена жива. Сильная девочка, способная выдержать на своих плечах два мира. Мы забрали тебя сюда, потому что ты нужен здесь.
Ник закрыл лицо ладонями, чувствуя, как волнообразная судорога вновь охватывает его тело.
– Я не хотел возвращаться.
– Знаю, Ник. Точно так, как и ты знал: вернуться придётся. Ты мог бы сделать это и без нашей помощи – совершить переход. Но без желания такие вещи не делаются.
– Я хочу знать одно: смогу ли я вернуться назад, к жене и сыну.
Банту смотрит на него пристально. Темно вокруг, но он видит блеск её прозрачных глаз и знает: она не сможет солгать.
– Сможешь, Ник. Теперь ты можешь переходить из одного мира в другой, правда, многому придётся научиться. Походы за Запредельность – тонкая наука. Пытаясь овладеть ею быстро или без подготовки, ты рискуешь застрять в многомерности других миров, бродить по ним и не находить выхода. Стать вечным странником, коих немало. Ушедших и никогда не вернувшихся. Где они, живы ли – не знает никто.
Он поднимается на ноги, понимая, что время разговоров уходит. Банту легко поднимается вслед.
– Пора, сынок. Ты прав. Будем постепенно учиться, осваивать новые знания. Чтобы попасть назад, тебе надо выполнить свою миссию здесь. И только тогда сможешь вернуться туда, где осталось твоё сердце.
Банту сжимает его руку, второй рукой крестообразно рвёт силовой кокон вокруг них и взмывает вверх, увлекая Ника за собой.
Время уйти, чтобы обрести. Он понимал это.
Часть 2. Глава 3
Темень пещеры разрезает тонкий луч одиноко тлеющего светильника, внутри которого лежит лучистый тум – минерал, хранящий свет. Огромные уродливые тени скользят по каменистым стенам, пугая воображение, заставляя затаивать дыхание и чутко вслушиваться в каждый шорох.
Пещера нагоняет страх на тех, кто впервые попадает сюда. Банту чувствовала себя здесь, словно дома. В углу, на матрасе, набитом высохшими ароматными растениями, спит Ник. Его большое тело периодически сотрясается от дрожи. Сон мужчины беспокоен: он вскрикивает, бормочет что-то на незнакомом языке, затихает на время и вновь ворочается.
Жалость острым жалом ранит грудь старухи. Ей понятно смятение, что сейчас поселилось в душе Ника. Банту тихо напевает себе под нос мелодию – однообразную, шелестящую, бесцветную. Она раскачивается в такт издаваемым звукам, а пальцы ловко плетут одну косу за другой: змеевидные белые жгуты свисают до пола.
Глаза Банту закрываются медленно, точно под невидимой тяжестью, а по щеке медленно ползёт слеза.