– Тише, – просила Банту Текофа, – не уходи, дай послушать, – но он и так не шевелился, полностью доверяя ей и раскрываясь.
В такие мгновения исчезали барьеры, падала стена отчуждения. Она пила из его источника, а он щедро делился всем, что у него было. Это как слияние тел, которого она не знала, но понимала: когда любишь, отдашь всё – самое дорогое и ценное, чтобы перестать быть собою, а стать единым целым с тем, кого выбрало твоё сердце.
Ей всегда не хватало единственной ноты, чтобы понять. Смысл ускользал, но она не сердилась. Хотела осознать до конца, но каждый раз отступала со вздохом огорчения.
– Я просто полукровка, – говорил Текоф, целуя её ладонь. – Почему ты не хочешь поверить, что это правда?
Банту смотрела ему в глаза и качала головой.
– Я не верю, потому что слышу нечто другое. Только пока не знаю, что именно. Не хватает чего-то, самой малости, чтобы догадаться. Не раскрылось это ещё во мне. Может, Избранные могли бы помочь, но я не хочу говорить им, что стала другой. Иначе всё изменится, и я перестану быть свободной.
Текоф вздыхал, перебирая её пальцы. Поглаживая каждый ноготок, любовался её изящными запястьями.
– Рано или поздно это случится, Банту. Ты же понимаешь.
– Нет, – упрямилась она, – не хочу! Я буду очень скрытной и хитрой, чтобы не потерять тебя!
Текоф грустно улыбался, а затем, повозившись, поудобнее устраивал голову на её коленях. В такие минуты она мечтала, чтобы время остановилось.
* * *
Однажды, пытаясь в очередной раз уловить песню колец, она поняла, чего ей не хватает. Мысль пришла простая и понятная, как знакомая буква в письменах. Она даже удивилась, что не дошла до этого понимания сразу.
– Не останавливайся, – попросила, когда Текоф поцеловал её.
Мужчина замер, окаменел. Опустил руки.
– Это неправильно, Банту, – ответил глухо, не поднимая глаз. Она видела, как на виске его бьётся сумасшедшая жилка – так сильно сжимал он челюсти.
– Только так и правильно. Ты – мой. Я – твоя. Я хочу знать тебя полностью, без остатка. Хочу раскрыться взамен, чтобы ты видел, как я люблю тебя.
Слова признания слетели с губ легко, и она почувствовала, как щекотно булькнуло в груди, словно лопнул радужный мыльный пузырь. Стало легко, хотелось петь и танцевать, смеяться и радоваться каждому мигу.
– Я полукровка, Банту. Во мне течёт не та кровь, чтобы быть достойным Избранной.
Он стоял потухший, слишком зажатый и чересчур упрямый, чтобы услышать. И тогда она сама поцеловала его. В высокий лоб, в красивые скулы, в сурово сжатые губы. Сама прижалась к нему телом и обняла так, что задрожали мышцы.
– Услышь меня, пожалуйста. Доверься. Раскройся полностью. Так, как сейчас я делаю для тебя. Только для тебя, Текоф. Если не ты, никто другой, понимаешь? Ты или никто – так я это чувствую и знаю.
Он застонал и прижал её к себе. Целовал неистово, исступлённо, жадно, оставляя горящие следы на щеках, губах и шее. Руки его гладили, лаская, дрожали от нежности и страсти.
Она вторила ему, впервые в жизни познавая чувственность, и не было места неловкости, смущению, зажатости. Только радость и жажда: познавая, отдавать, принимая, брать.
Они лишались одежды, как птенец – скорлупы. Смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Банту первая опустилась на землю. Горели губы и щёки, тело пело, а руки хотели превратиться в крылья.
Текоф не спешил – любил её руками и губами: целовал, прикасался, скользил. Она уже не смотрела на него, закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать, острее воспринимать его ласки, его любовь. И в какой-то момент дошла до края, чтобы ухнуть вниз и взлететь. Оказывается, для полёта не всегда нужны крылья…
Кажется, она кричала от счастья и освобождения, дрожала всем телом и целовала, целовала любимого крепко, пытаясь хоть немного передать ему то, что чувствовала. Но знала: этого мало, это не всё, не конец, а начало.
– Люби меня, – попросила, – по-настоящему. Стань мною, чтобы я стала тобой.