Банту скользнула за ним вслед. Ник повернул голову.
– Мой сын скоро появится на свет, – сказал тихо. – Я чувствую её боль. Такое… возможно?
Банту опустила голову, скрывая лицо в длинных космах.
– Возможно всё. Здесь либо грань тонка, а может, вы связаны куда крепче и сильнее, чем казалось.
– Я хочу быть с ней. Сейчас. Рядом, – мука исказила его лицо, – вернуться хотя бы на несколько часов, чтобы поддержать, подержать сына в руках.
Банту покачала головой:
– Пока невозможно. Если бы было так просто – туда-сюда – я бы отпустила тебя. Сейчас только путь в вечные странники между мирами, без шансов найти дорогу на Землю или назад, на Заонг.
– Я хочу побыть один, – попросил, понимая: больше ничем не сможет заниматься. Банту кивнула и отправилась в свой угол, колдовать над мешочками с зёрнами и плодами, занять руки и голову обыденными вещами.
Ник мерил шагами подземные коридоры. Споласкивал лицо ледяной водой из каменной чаши. Ноги несли его подальше. Боли больше не было, связь истончилась, стала ниточкой, крохотным светлячком, но он знал: там, на Земле, скоро появится на свет его сын.
Ноги не ведают, куда идти, но всегда приводят в нужное или неожиданное место. Ник ступил на каменную плиту – слишком идеальную для этого места – и провалился во тьму.
Не успел ни крикнуть, ни испугаться. Только тело, тренированное и сильное, спружинило. Он не ударился, а мягко приземлился. Ступни коснулись твёрдой поверхности, а затем его завертела, закружила, понесла зигзагами неизвестность – слишком быстро, не давая опомниться.
* * *
Он попал в подземный лифт – очень тихий и скоростной. Успел удивиться: откуда здесь подобные технологии? Оставалось дождаться, куда вынесет кривая.
Пока мотало из стороны в сторону, прислушивался к еле слышному гудению и задавался вопросами. Знала ли Банту о подземной шахте? Что там, впереди? Мысли текли хаотично, прыгали где-то в подсознании, потому что на самом деле Ника волновало совсем другое.
Там, на Земле, его жена рожает сына. Маленького мальчика – его плоть и кровь. Его дитя, о котором Ник знал с момента зачатия. Он помнил ту августовскую ночь. Раскидистое дерево и одуряющий запах яблок.
Наверное, он поступил эгоистично и неправильно, когда решил сделать важный шаг в одиночку, не поговорив с Марией. Может, поэтому, мучаясь чувством вины, не дал ей почувствовать биение жизни, пытался отсрочить момент, когда она поймёт, что уже не одна.
Позже с замиранием сердца ждал, что она догадается, но Мария словно спала и существовала как бы в другой реальности. Беспокоилась, тревожилась о другом. А ему так и не хватило духу рассказать. Только в дневнике – в безмолвных строчках. Об этом Ник жалел, особенно сейчас, тоскуя вдалеке.
Лифт мягко остановился. Бесшумно откатилась в сторону дверь. Он пощупал её рукой. Странный металл холодил кожу – красный, как и многое здесь, на Заонге.
Опять мелькнула мысль: он не знает мира, где родился и жил. То, что знал раньше, никак не совпадало с тем, что он узнал, вернувшись с Земли.
Ник выдохнул – и стал невидимым. Шёл тихо безлюдным коридором. Слишком правильным, чтобы быть естественным.
Проход вывел к площади, от которой расходились дороги и тропинки. Подземный город! Вот куда его занесло.
Ник не помнил именно этого места. Никогда не бывал здесь.
Ему удалось посетить подземные города раза три, а может, пять. Всегда пустынные, готовые принять людей, когда стихия бушевала и рушила всё вокруг. Только Красные горы и всё, что под ними, не страшились ни извержений вулканов, ни высоких волн, ни движений почвы. Стояли в аномально спокойных зонах, будто привнесённые извне. А может, так и было: Ник сейчас ничему не удивился бы.
Вейдаги кочевали по Заонгу. В детстве ему казалось, что Красные горы идут вслед за поселениями. Это был не единый горный хребет, а отдельные горные массивы. Словно кто-то большой и сильный взял и разбросал Красные горы как заплатки по всей планете. В разных местах – выглядят по-разному, но неизменно находятся.
Этот город жил. Причём жил тайной жизнью, непохожей на ту, что он знал.