«Слепота» деда Хлудея имела цену, установленную с незапамятных времён и передающуюся от поколений к поколениям студентов как реликтовое сокровище – бутылка водки и две пачки сигарет.
По дороге в общежитие я запасся необходимым пропускным атрибутом. Таю, что следила за моими покупками сосредоточенно, но молча, успокаивать не стал. Она всё равно не поверила бы моим объяснениям.
По обречённости в её глазах я понял, что девчонка смирилась со своей участью, но всё же надеется на лучшее или на возможность выкрутиться и в этот раз. Когда мы очутились на пороге общежития, девушка недоверчиво посмотрела на меня:
– Ты живёшь в общежитии?
– Да уж, это не золотые чертоги, – съязвил, не удержавшись. – Надеюсь, тебя не шокирует, что я не местный и своей жилплощади не имею.
– Не шокирует. Я не верила тебе.
Я скептически поднял бровь:
– А теперь, значит, веришь?
– Понемногу начинаю, – ответила Тая, пряча глаза. – Мы внутрь заходить будем? Я замёрзла.
– Заходи и с деловым видом иди мимо вахтёра, поворачивая направо. На лестнице я тебя догоню.
Всё прошло гладко. Дед Хлудей подмигнул мне, суетливо забирая мзду.
– Только Дорофеевне ни-ни, – предупредил он меня шёпотом, округлив для важности глаза.
Дорофеевна – его жена и по совместительству тоже вахтёр. Она, в отличие от Хлудея, славилась непримиримой беспощадностью к нарушителям границ. Мимо неё не пролетала и муха. Хотя, поговаривали, что дензнаки творили чудеса.
Тая стояла возле лифта, тяжело привалившись к косяку плечом. Я молча вызвал лифт, мы поднялись на пятый этаж, и я завёл её в комнату.
Батареи почти не грели, поэтому пришлось включить запрещённый обогреватель, возле которого Тая и устроилась. Она напоминала нахохлившуюся птицу: растрёпанные волосы, красные от холода руки и синий нос.
Я устроился на полу напротив девушки.
– Где твоя водка? В самый раз принять на грудь, чтобы всё остальное прошло безболезненно и гладко.
Я улыбнулся.
– Я не пью водку, Тая. Мне по закону пить и курить запрещено.
Она заинтересованно посмотрела на меня оценивающим взглядом.
– Хочешь сказать, тебе нет восемнадцати?
– Именно это я и хочу сказать.
– Думаю, теперь твоя очередь рассказывать о себе.
Наконец-то она заинтересовалась мною. Мы сделали шаг вперёд.
– Меня зовут Володя, мне семнадцать. Я студент медицинского института.
– А дальше? – кажется, девчонка начала отходить от холода.
– У меня есть мама, папа, сестрёнки, братишка и собака Борман.
– Фу, ты мне мстишь, – Тая капризно скривила губы. – Нельзя же быть таким злопамятным.
Я рассмеялся.
– Всё, что говорю, – чистая правда. Погоди, покажу тебе фотографии.
Я встал с пола и достал из тумбочки фотоальбом. Тая с интересом наблюдала за мной. Я присел рядом и, показывая дорогих мне людей, приговаривал:
– Это папа, это мама, это близняшки Вика и Лика. Это Борман, дедуля и бабуля номер один. Это бабуля и дедуля номер два. А это мой младший братишка Мишутка.
Я видел, как Тая судорожно вцепилась в альбом, как дрожат её губы, а в глазах закипают слёзы. Но она сдержалась, не заплакала. Я чувствовал: что-то неладно в её жизни, но не стал расспрашивать, лезть в душу. Хотел, чтобы сама обо всём рассказала.
После того, как девушка нагрелась, я дал ей возможность переодеться, потом накормил и, указав на кровать, сказал:
– Здесь ты будешь спать.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
– И это всё?
Я картинно закатил глаза.
– У меня стойкое впечатление, что я тебя разочаровал. Если тебе хочется продолжения, то я мог бы подумать над этим вопросом, но…
– Нет, нет, что ты, – поспешно перебила меня девчонка. – Я никак не очухаюсь, прости.
– Ну вот и хорошо. Мы пришли к единому знаменателю. Ложись. Если ты не против, я бы хотел немного почитать.
– Мне бы в душ, – робко попросила Тая. – И футболку, если можно.