С Майклом обменялись рукопожатием (с ним мы виделись довольно часто). Последней прижала меня к груди Сюзанна. Я вдруг осознал, что она очень сдала за последние несколько месяцев, что мы не виделись.
Не менее бурно семейство Бортневых приветствовало Марию. А потом мы всей толпой ввалились в дом. И тут перед ясными очами семейства предстал Эдвард. Ему уже было почти полтора месяца, он гордо восседал на руках и внимательно рассматривал всю честную компанию.
Надо сказать, шум и суматоха не произвели на малыша должного впечатления, хотя до этого Эд не общался ни с кем, кроме нас с Марией: она, несмотря на свою прогрессивность, придерживалась мнения, что ребёнка до месяца не стоит никому показывать.
Я физически ощущал растерянность, что невольно овладела всеми. Она даже усилилась со временем, хотя все пытались скрыть её за показным оживлением.
Эд переходил из рук в руки, охотно тянулся ко всем, но покорила его всецело, конечно, Бианка. Честно говоря, я бы никогда не отважился доверить лапам обезьяны, какой бы умной она ни была, маленького ребёнка. Но Марина считала иначе. Да и с её даром предвидения не поспоришь. Она смело доверила сына шимпанзе. Картина, безусловно, была трогательной: Эд уснул, убаюканный нежными лапами Бианки.
Сюзанна, уловив момент, вывела меня в соседнюю комнату.
– Ты ничего не хочешь мне объяснить, Стивен? – голос её звучал ровно и тихо, но я видел, как побелели костяшки сжатых в кулаки пальцев.
Я попытался увильнуть от разговора.
– Не понимаю, о чём ты?
– Это не твой ребёнок, Стивен.
– Да?! – я разыграл искреннее удивление. – Кто бы мог подумать!
– Прекрати паясничать! – Сюзанна топнула ногой, и я понял, что она доведена до предельной точки кипения. – Вначале Майлз всячески сопротивляется женитьбе, потом я узнаю, что наконец-то стану бабушкой, но все мои надежды оказались напрасными! Стивен, ты не просто огорчил меня, я в отчаянии!
Сюзанна заломила руки, и в её глазах отразилась такая мука, что я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
– Ну, зачем ты так? – пробормотал я, делая шаг навстречу матери, но она не дала к себе прикоснуться – обозначила руками барьер, за который лучше не переступать.
– Пойми, Стивен, я ничего не имею против Марины и её мальчика. Эд – чудесный ребёночек, но он не мой внук! Всё, о чём я мечтала, рухнуло, как песочный замок. Как ты мог вот так бессовестно дарить надежды, а потом безжалостно обокрасть? Если ты мстишь за прошлое, то как раз выбрал самую больную точку. Поздравляю, твоя месть удалась!
– Мама, – сказал я как можно мягче, впервые за много лет называя эту женщину матерью, а не по имени, – я и не думал мстить. Если бы я знал, что тебя это так расстроит, то давным-давно всё объяснил бы. Просто я никогда не думал, что ты так близко к сердцу воспримешь события в жизни младшего сына. Я не привык к тебе такой. Ведь на протяжении многих лет ты старалась меня не замечать.
Сюзанна вытерла непрошенные слёзы и выпрямилась во весь маленький рост.
– Я, наверное, заслужила это. Очень трудно сказать «прости», особенно, если прощения нет. Долгие годы я пыталась не замечать тебя – это правда. Глядя на тебя, я всегда помнила о роковой ошибке, из-за которой ты родился… неполноценным. Не знаю, наверное, я действительно не любила тебя. Но ещё больше я ненавидела себя за то, что обрекла собственного ребёнка на страдания. Я благодарна Марине, что она смогла помочь тебе, но… – Сюзанна перевела дух. Я видел: ей тяжело, но не собирался облегчать ей задачу. – Ты сам-то знал, что ребёнок не твой?
Я посмотрел ей прямо в глаза.
– Да. Знал. Знал с самого начала. Можешь мне не верить, но я люблю этого малыша. Он дорог мне.
Сюзанна прошлась по комнате и замерла у окна. Её плечи были прямы, как вешалка, а голова царственно приподнята.
– Непостижимая душа русских… Столько кровей в тебе намешано, Стивен, а поди ж ты… русские корни глубоки настолько, что ты способен на неадекватные поступки. Впрочем, это касается всех Бортневых. Я не смогла смириться со всплесками бурных эмоций всю свою замужнюю жизнь. Эти дикие страсти, эти пламенные чувства. Это неумение обуздывать себя, это желание идти до конца в своих безумствах. Я с ужасом наблюдала эти качества во всех своих детях. Даже Майлз… налёт аристократизма – это только маска цивилизации, что скрывает под собой дикаря. Даже белокурая богиня Линда. Собственно, почему «даже»? Она – в первую очередь. Это ведь фейерверк эмоций. Не важно, знаете вы эту культуру, этот язык или нет. Главное – это внутренний голос генов. Он не ослабевает, сохраняется сквозь столетия и поколения.