Они не поняли, что, живя в сложнейших условиях, я не стала курить, выпивать, не пристрастилась к наркотикам. Не потому что слишком правильная – в своё время я всё это попробовала, но столкнулась с тем, что умираю от яда, что попадает в мой организм. Нечто подобное происходит, когда я делаю людям больно. Наверное, это оттого, что я с детства очень остро ощущала окружающую меня боль.
Да, я научилась от всего этого отгораживаться, но не переставала помнить и страдать.
Теперь я рассказала всё, можешь осудить меня, если захочешь.
Володя открыл глаза, но не посмотрел в мою сторону.
– Почему ты считаешь, что я буду осуждать тебя? Хватит себя топтать и унижать. По-моему, этим ты достаточно занималась в прошлом. Теперь настала другая жизнь, Тая.
Он сказал это так уверенно, что хотелось ему верить. Было бы неплохо забыть ужасы и думать, что впереди – только хорошие события.
– Ответь мне ещё на один вопрос: теперь ты не боишься потерять девственность?
Я неловко заёрзала по кровати, чувствуя, как жар кинулся в лицо.
– По-моему, всё это чушь. Ну, я имею в виду, рассказы про силу и мощь девственниц. Твоя Марина Штейн не потеряла же дара?
Володя с интересом посмотрел мне в лицо.
– Ага. Теперь я понял, откуда растут ноги твоей смелости.
Я покраснела ещё больше и закрылась руками. Хотелось возразить, но слова намертво застряли где-то между грудью и гортанью. Я никак не могла совладать с собой, чтобы дать достойный ответ.
Володя нежно провёл ладонью по моим волосам, прикоснулся губами к ладони, что закрывала лицо, и тихо сказал:
– Не важно, что руководило тобою. Я тронут. Чувства переполняют меня, но пусть это будет не сразу, ладно?
Я кивнула, заставила себя оторвать руки от лица и, повернувшись, резко выпрямилась. Затем качнулась вперёд, приближая свои губы к его.
Я видела, как он старался остаться спокойным, но сдался первым, и поцелуй его – совсем не поражение, а начало нового для нас двоих мира, который мы должны были покорить и узнать.
Часть 3. Глава 5
1.
Коляновна
В этот дом привёл меня Господь. Указал перстом на двери, куда я постучалась.
Так случилось, жизнь прожила я тяжёлую и счастливую одновременно. Замуж вышла рано, муж был хороший, добрый, ласковый. Много лет прожили душа в душу. Одна печаль была: не дал Господь детей. И просила, и молила, и обеты давала – всё напрасно.
И тогда порешили мы с мужем ребёночка взять из детдома.
Аллочке шесть лет было. Слабенькая такая, худющая, навродь Ассольки нашей. Как увидела её – сердце сжалось. Сказала Николаю: али девчушка эта, али никто.
Так и забрали её в свой дом. Тихая такая была Аллочка, приветливая. В школе училась не ахти, но по дому, по хозяйству во всём помогала. Несколько лет прошло, никак мы с Николаем нарадоваться не могли, что дочку тогда взяли.
А потом несчастье случилось. Коля мой помер. Аллочке пятнадцать лет исполнилось. Не знаю уж, то ли горем я убитая была, то ли гены какие взыграли, а только не уберегла я дочку: в шестнадцать родила она Настасью, бросила у меня на руках, только я её и видела. Двадцать пять годков назад это случилось, да…
Никуда не денешься – и Настасью я подняла. Господь милосерден, не дал мне одинокой и мрачной старости. Вот только, видать, доли у девочки счастливой быть не могло.
Влюбилась Настасья в этого изверга сразу же после школы. Что в нём нашла – до сей поры загадка. Я поначалу отговаривать её пыталась, очень уж мне хотелось, чтобы Настасья училась дальше. Нет, упёрлась, замкнулась, стала исчезать из дому. А потом живот расти начал. А этот-то женат тогда ещё был.
В доме нашем появился, когда Арише годика три исполнилось. То ли сам развёлся, то ли жена его бросила.
Поначалу вроде и ничего было. Только, видать, зверь жил в нём лютый. Ждал часу своего. Как выпивал, так и билась посуда, ругань неслась по всему дому. А тут он работу потерял – совсем весело стало. Начал выпивать чаще, на Настасью руку поднимать.
Я защищала, как могла. А однажды она мне сказала: не вмешивайся, это моя личная жизнь, а он муж мой.
Сглотнула обиду. Как лучше хотела. На ребёнка при мне он руки-то не поднимал.