Впору расстегивать платье и сдаваться, но мысль о другом подбородке и безумно похожих глазах быстро приводит в чувства.
— Я профессионал, а не бестолковый исполнитель. Мне нужна была информация. Вы в ней отказали.
— И поэтому вы позвонили своей подружке?!
Марк достает из кармана телефон и показывает мне видео. На нем Марина. Судя по звуку, это наш с ней вчерашний разговор.
— Хорошо, что служба безопасности обратила внимание на эту запись.
— Я позвонила не подружке, а коллеге! — Внимательно всматриваюсь в экран.
В тот момент, когда Марина открывает файл с фотографией, ее телефон отвернут от камер. Глеба не видно.
Я уже догадалась, что Марк не знает о сыне, но все равно — с души словно камень спадает.
— И никому из вас даже в голову не пришло, что это не останется незамеченным?!
— А вам не пришло в голову, что я имею право знать правду?! В конце концов, я ваш врач!
Смотрю, как быстро пульсирует жилка на виске Марка, как раздуваются крылья носа. Нужно бояться, но почему-то не страшно. Вместо ужаса с головой затапливают совершенно другие эмоции. Неправильные и забытые.
— Вы не мой врач, а врач моей жены!
— Я решаю проблемы семей! Вторичное бесплодие — это не окончательный приговор. Если у вас когда-то уже были дети... — Откашливаюсь. — Есть разные варианты терапии.
— У меня не было детей. — Марк резко отворачивает лицо, как от оплеухи. — У первой жены случился выкидыш. Много лет назад, — говорит в сторону. — Спустя еще несколько лет произошла авария. О ней вы уже наверняка успели прочесть в моей медицинской карте.
— Да. Девять лет назад.
Я не дышу. Новость о беременности первой жены выбивает из легких весь воздух, а упоминание аварии глушит последний страх.
— Что с вами случилось?
Кажется, сердце тоже взяло паузу. В голове тишина. Лишь тянущая боль за грудиной подтверждает, что я в сознании.
— Какое вам до этого дело?
Шаталов склоняется еще ниже. Обдает меня своим горячим дыханием и прошивает таким взглядом, что каждый нерв начинает звенеть от напряжения.
— Я... — С трудом сдерживаюсь, чтобы не облизать губы. — Врач.
— Соври лучше. — Марк снова переходит на «ты».
Его взгляд стекает по моему лицу на губы. Шаталов будто каким-то звериным чутьем улавливает, чего я хочу и что себе запрещаю. Как в прошлом.
— Мне... — Вжимаюсь позвонками в спинку дивана. — Нужен был... диагноз.
— Еще. Одна. Попытка, — произносит Марк с остановками. И стискивает зубы так сильно, словно собирается раскрошить их в муку.
— У меня нет других причин. А у вас, напоминаю, есть жена.
Возможно, сейчас не время напоминать об Анастасии Шаталовой, но кажется, наш спор в любую секунду может перерасти во что-то другое.
— Есть. Только у нас свободный брак. Так что мимо. — Губы Марка изгибаются в кривой ухмылке.
— Тогда зачем вам ребенок? Он не помешает свободе?
— Ты даже не представляешь, сколько всего можно и нужно, когда люди не придумывают друг для друга искусственных запретов.
— Например, трахать все, что движется, направо и налево? — Нужно смолчать, но меня прорывает.
— Какое целомудрие! Интересно слышать такое от женщины, которая вовсю трахалась с Кравцовым, пока его жена нянчилась с детьми и готовила ужины. — Марк обхватывает ладонью мою шею и тихонько сжимает. — Все не могу понять, это двойные стандарты? Или такая стратегия?
— Стратегия?.. О чем вы? — теряюсь.
Даже обидное упоминание Кравцова не способно заставить извилины шевелиться быстрее.
— Тебя тянет ко мне! — Шаталов склонятся совсем близко. Проводит носом по щеке. — Я это чувствую. — Без особой нежности прикусывает мочку уха.
Самое время закричать «На помощь!» и расцарапать мерзавцу холеный фейс. Заслужил! Наговорился!
Но как только я открываю рот, в него проталкивается горячий язык. И мозг отключается окончательно.
Глава 11. Пламя
Ярость — самая острая приправа для страсти.
За девять лет у меня было четверо мужчин.
После Марка долгое время никого к себе не подпускала. Не позволяла даже целовать. Только в конце пятого курса решила попробовать... всего на одну ночь побыть не матерью маленького мальчика, не одиночкой, которая с головой завалена конспектами и подгузниками, а женщиной.
Это был неудачный опыт. Уставшая, невыспавшаяся, я чувствовала лишь, как в меня что-то заталкивают. Насухую, несмотря на прелюдию. Скользят слюнявыми губами по груди. И трясут, словно пытаются выбить душу.