К своему ужасу, я отчетливо ощущаю его эрекцию. Не могу пошевелиться. Мои губы дрожат. Я чувствую его учащенное дыхание у самого уха. Его поза, тон, стояк — все кричит о сильном вожделении к моему телу. Я все же добилась его реакции. Только не совсем той, на которую рассчитывала.
Он проводит своей щекой по моей, царапая вечерней щетиной.
— Я… больше не буду, — выдавливаю из себя.
— Пора определиться: ты юрист или шлюха?
Киваю ему много раз. Я готова сказать все что угодно, лишь бы он прекратил. Неужели он не понимает, как сильно пугает меня?
— Прогнись, — слышу тихий голос у самого уха.
— Я буду кричать.
— Ты слишком испугана. Прогнись в спине и все закончится, — повторяет он, накрыв мою ладонь своей.
Я киваю и исполняю команду.
— Хорошо, умничка, — одобрительно шепчет на ухо.
От его голоса и тона волоски на теле встают дыбом. Впервые за месяц общения я различаю что-то похожее на похвалу из его уст. Морально готовлюсь к тому, что он начнет лапать, гладить, трогать, задирать платье, как действовал Леонидас в туалете перед обручением, но он этого не делает. Лишь дышит чуть глубже, чем раньше.
Одна его рука сжимает мою ладонь, вторую он подносит к моему лицу и проводит пальцами по подбородку, затем касается рта. Я чувствую запах табака и закрываю глаза, концентрируясь на ощущениях.
Он не спешит. Указательным пальцем задерживается на моей нижней губе, чуть сминает ее, смачивая подушечку в моей слюне. Промедление и скупая ласка действуют на меня совершенно странным образом. Он словно ждет знака, а я застыла и не могу пошевелиться. Такого со мной еще не было.
Его пальцы почти нежно гладят мои, переплетаются с ними, дразнят. Эрекция же становится тверже, я чуть подаюсь ему навстречу, и он усиливает напор бедрами. В этот момент что-то меняется, и я… я послушно приоткрываю рот и сама обхватываю его указательный палец. Сначала прикусываю, потом губами. Провожу по нему языком, втягиваю в себя.
Инстинктивно я чувствую, что ему хочется именно этого, и начинаю играть по его правилам. Разумеется, чтобы спастись… или вновь заслужить одобрение?
Мое сердце сейчас выскочит из груди.
Он меня почему-то не лапает! А еще не пытается стянуть белье, принудить к поцелую… ничего подобного, и я не чувствую себя униженной. Хотя должна. По всем параметрам должна!
Он дает мне немного времени поласкать его добровольно, после чего проникает в мой рот еще одним пальцем. Я принимаю оба и начинаю сосать. Пошло, влажно. Он пихает их глубже.
— Расслабь горло, — говорит мне почти ласково, и я слушаюсь, как самая настоящая шлюха. Пытаюсь максимально успокоиться. Он трахает пальцами мой рот, а потом пихает их так глубоко, что у меня едва не срабатывает рвотный рефлекс. Я отшатываюсь, и он отпускает меня. Я складываюсь пополам и начинаю кашлять.
— Боже! — шепчу, хватаясь за горло. — Какой же ты мудак!
Теперь его взгляд опускается на мою грудь, и я понимаю, что вырез сдвинулся и открылся вид на черное кружево. Поспешно прячу белье, пытаюсь натянуть ткань и максимально уменьшить вырез. Вытираю глаза от подступивших слез.
— Так кто ты? — повторяет он вопрос. Подносит те же два пальца к лицу и касается их костяшек языком, глядя мне в глаза. Это так… странно и извращенно. Я пытаюсь сплюнуть, но получается не слишком красиво, никогда не умела этого делать. Быстро вытираю руками губы. Все это время он наблюдает за мной, не двигаясь с места. И прекрасно понимая, как выгляжу со стороны, я бросаю ему:
— Юрист, — стискиваю зубы.
— Хорошо. Как скажешь, Лада, — его голос неожиданно смягчается. — Судя по ошибкам, которые я замечаю в твоей работе, ты пока весьма посредственный юрист, но все же юрист. Если же ты придешь ко мне еще раз для личной, — выделяет последнее слово голосом, — беседы, то имей смелость признать свой истинный статус. — Пару мгновений он мешкает, потом добавляет: — Ко мне или к кому-то другому.
Я вскидываю на него глаза.
— Все решения были вынесены так, как я посчитал нужным. Пора бы поумерить свое самомнение. Вы**ываться будешь перед греком.
Последние слова заставляют вспыхнуть. Мат из его уст кажется чужеродным, но в то же время будто очеловечивает этого мужчину. Я поднимаю ладонь, словно в жалкой попытке остановить катящуюся на меня опасную лавину, но он больше не нападает. Ни словами, ни действиями. Стоит, смотрит. Решив не провоцировать его больше, я ухожу в сторону огней, людей и безопасности так быстро, насколько только позволяют шпильки.