Крошечный городок, где-то на задворках, в глуши. Такой, что на карте нет, и дорога к нему одна, и то больше на колею похожая. Даже не город, а деревушка. Пять улиц, да семь переулков. Неровные двухэтажные деревянные дома, церковь на главной площади. Все такое убогое, серое.
Мы, после долгой дороги, останавливаемся в таверне на ночь. Хозяйка, пренебрежительно глянув в сторону грязных, осунувшихся с дороги путников, бросает на стойку ключи от занюханного номера. Там грязно, пыльно, пахнет застарелым потом и старым бельем. Фэйду плевать, он невозмутимо говорит, что видел места и похуже, а меня распирает.
Как это так? Тут же есть и другие номера! Чище, больше, уютнее! Почему мы должны ютится в этом?
Дожидаюсь, когда он отлучается по делам, и иду вниз, требовать справедливости, в результате получается некрасивый скандал с хозяйкой. Она говорит, что недостатка в постояльцах нет, поэтому со своими претензиями могу валить на улицу и ночевать под кустом. Меня трясет от злости, поэтому, недолго думая, применяю свою силу, перехватив контроль над ее телом, втаскиваю женщину на улицу, швыряя в грязь. Мне смешно, а другие постояльцы встают на ее защиту. Глупцы. Начали что-то кричать, грозить, требовать извинений.
…В общем, к утру от города ничего не осталось.
И Фэйд действительно меня не остановил. Он просто не знал, что я творю. В тот момент его не было рядом, он решал насущные проблемы, оставив меня одну.
Когда же вернулся следующим утром к мертвым, безжизненным руинам, долго смотрел по сторонам, не находя цензурных слов:
– Скажи мне, что это сделала не ты? – грозно сверкнул глазами в мою сторону, и мне показалось, что где-то в глубине туманной дымки, я уловила страх.
– Я! – тогда меня распирало от гордости за саму себя, а сейчас, вспоминая об этом, краснела от стыда.
– Что ты натворила???
– Наказала неугодных.
– Тебе этого не простят!
– Мне и не нужно ничье прощение. И терпеть неуважение я не собираюсь.
Шайрани, как оказалось, тоже не страдала от излишней толерантности, и с прощением у нее было плохо.
Если бы я тогда не начудила в деревне, то не провела бы в темнице столько веков. Все могло быть иначе.
Со стоном прикрыла лицо руками:
– То есть, получается, я вовсе не положительный герой этой истории, не бедная жертва? – зачем-то уточняю очевидное.
– Нет, – смеется, – совершенно.
Не получается это принять. Пытаюсь хоть как-то оправдаться в своих собственных глазах, свалить на кого-нибудь вину. Хоть крупицу, хоть капельку. Только не выходит, потому что кроме меня виноватых нет. И от этого так плохо, что словами не передать.
– Почему ей позволено такое творить? – негодую, вспоминая роковую брюнетку, обрекшую меня на жестокое заключение, – с какой стати она взяла на себя роль судьи? Сама не нарушает правила??? Да не поверю никогда! Она бы тот город, если захотела за секунду с лица земли стерла!!!
– Роль судьи и палача – это ее работа, – Фэйд пожал плечами, – она находит нарушителей и наказывает их. У нее другие масштабы ошибок.
– Почему???
– Потому что везде существует иерархия.
– И что?
– Шайрани стоит очень высоко. Так высоко, что тебе и не снилось.
– Кто это ее туда поставил? На каком основании???
– А, ты спроси у нее! – с улыбкой предложил Фэйд, – вызови и вывали все, что о ней думаешь. Мало ты в цепях в подземелье сидела? Думаю, она тебе мигом это заново устроит.
И как будто в подтверждении его слов, поверхность реки окрашивается в кроваво-красный, разводы искажаются, извиваются, пока не появляется фраза «Дай мне только повод». Предупреждение от вездесущей Шайрани. Холод бежит по позвоночнику, душа сжимается, ожидая самого страшного, но буквы просто исчезают, их смывает течением.
Она отпустила меня, но тонко намекнула, что будет наблюдать.
– Не смешно, – отворачиваюсь, недовольно поджав губы.
Фэйд не понял, что я имела в виду. Он ничего не видел, предупреждение предназначалось только для меня.
Я все поняла Шайрани. Ты умеешь объяснять жестоко, но доходчиво. Больше этого не повторится. Я уже не та жестокая девочка, думающая, что если есть сила, то можно все. То ли вековое заточение помогло измениться, то ли та Диана, что была моим пристанищем, поделилась своей человечностью. Не знаю. Но я уже другая.
Шайа отпустила меня, вернув то, что забрала.
Воспоминания возвращаются. Помню тот дикий страх, отчаяние и безысходность, когда остаешься одна, прикованная к стенам. Когда кричишь, бьешься, требуешь, чтобы освободили, просишь, умоляешь, а в ответ лишь тишина. Как ломает от желания почувствовать свежий воздух, почувствовать тепло солнечных лучей. Когда сначала не веришь в происходящее, думаешь, что вот-вот что-то изменится, кто-то непременно появится и спасет тебя. Но ничего не происходит, никто не появляется, и ты одна на долгие годы, в сумраке.