«Так вот при чём здесь Нотт. Старый проект вербовки кадров, чистенький и готовый. Идеальный. Адриан предполагал сманить Слагхорна фальшивой вакансией, но что затеял Лорд сейчас? Неужели прямое устранение?»
— Безусловно, мой Лорд. Надеюсь, перемены в кадровом составе Хогвартса не связаны с состоянием здоровья мистера Слагхорна?
Снейп осведомился об этом из чистой вежливости. В школе Слагхорн вроде как относился к нему нормально. Нормально — и только. Деканы по идее должны отстаивать всех своих учеников, но Гораций давно и плотно сконцентрировался на «перспективных», причём с любого факультета. В Северусе же он особой перспективы не видел. Так почему Снейпа должна была интересовать судьба этого человека?
Лорд снова тонко улыбнулся:
— Ну что ты, Северус, мы же не звери. Проливать чистую кровь можно только в исключительных случаях. Однако у господина Слагхорна есть секрет, который он предпочтёт оставить секретом.
Лорд многозначительно замолчал, предлагая Снейпу домыслить остальное самому. Тот даже не стал менять скучающее выражение на что-то, более подходившее к случаю. Волдеморт, помолчав для порядка ещё немного, вернулся к прерванной теме:
— Надеюсь, ты станешь достойным примером для подрастающего поколения. И сможешь открыть им всю прелесть нашего учения, чтобы, когда придёт время, они присоединились к нам полностью добровольно.
Перед внутренним взором Снейпа на мгновение снова появилось лицо Нотта. Улыбающееся, почти скалящееся лицо. Похоже, идея со Снейпом-преподавателем казалась ему не только полезной, но и весьма забавной. Как и предложение научить «ладить с людьми». Адриан это умел, более того — считал необходимым — ладить, договариваться, вызывать уважение. Снейп же при мысли о себе в качестве преподавателя только почувствовал новый прилив головной боли, смешанной с тошнотой.
— Это большая честь для меня, Лорд. Но моя кандидатура имеет ряд недостатков.
— Твоя фамилия и кровь? Ты это имеешь в виду, я полагаю? — теперь Лорд улыбнулся широко. Мелкие зубы казались слегка заострёнными на концах. Видеть у Волдеморта улыбку едва ли не до ушей было непривычно и пугающе. В целом, он напоминал змею, проглотившую полумесяц. — Ты опасаешься, что некоторые отпрыски старых семей не будут относиться к тебе с должным уважением... — Лорд как будто смаковал эту мысль. — Ведь они воспитаны на примитивных предрассудках, заменивших им преклонение перед магией и мастерством. Я полагаю, ты способен это преодолеть с лёгкостью. Хотя, не скрою, нам всем было бы проще, если бы ты женился на подходящей женщине и взял её фамилию.
Он снова замолчал, и только тогда Снейп понял, что это был вопрос. Вернее, предложение. А ещё вернее — почти приказ, смешанный с лёгким недовольством: мол, почему мне надо всё разжёвывать, неужели и так непонятно? Снейп ждал чего-то подобного и давно уже заготовил ответ, сорвавшийся с губ непринуждённо и просто, будто спонтанное признание:
— Чистокровную ведьму не так просто заинтересовать. Особенно человеку без денег и связей.
Волдеморт вскинул брови в фальшивом удивлении:
— То есть, ты считаешь их продажными?
Опасно, очень опасно... Снейп не беседовал с Лордом уже давно и слегка растерял квалификацию. Это могло дорого ему обойтись. Но он нашёл в себе силы небрежно усмехнуться:
— Напротив, весьма взыскательными.
— «А ты даже не входишь во Внутренний Круг», — нараспев процитировал Волдеморт. Снейп не дрогнул, услышав от него собственные мысли, только ещё больше усилил защиту: рефлекторная, насквозь параноидальная привычка. — Не волнуйся. Выполнишь это задание, станешь деканом Слизерина — и я лично введу тебя во Внутренний Круг.
* * *
Лили убавляла и прибавляла огонь, помешивала зелье по часовой стрелке и против. Это всегда успокаивало её, успокоило и сейчас — вернее, приглушило душевную боль до тупой и ноющей, погружая в странное оцепенение, механическое упоение повторением наизусть заученной последовательности действий. Новый рейд — и новые жертвы. Когда это всё кончится?
Дверь из подсобки на кухню была открыта, и до Лили доносились приглушённые голоса. Звон — это Джеймс и Сириус чокнулись бутылками сливочного пива. Негромкий разговор. Тихий, робкий, словно боящийся спугнуть залёгшие по углам воспоминания. Даже часы, казалось, тикали слишком громко. Шипение поленьев звучало словно издевательский смех. Сложно было поверить, что в этом доме когда-то шутили и смеялись. Лили казалось, что это было в другой жизни. Что она сама больше никогда, никогда не сможет даже улыбнуться — преувеличение, но одно из тех, в которые веришь всем сердцем. Лили прибавила огонь, несколько раз помешала зелье против часовой стрелки и добавила щепотку толчёной мяты. Теперь оставалось засечь время и подождать пять минут до конца. Она села на стул и невидящим взглядом уставилась на пламя горелки.