Быстрый взгляд на Снейпа и усмешка:
— Ну что, ненавидишь меня, Северус?
— Выходит, у меня неплохие перспективы, — вместо ответа с каменным лицом заметил Снейп. — Такой пример для подражания…
И Адриан снова рассмеялся. Да, он был единственным, кто понимал такие шутки… Кто знает, о чём он думал, рассказывая Снейпу о полукровности Лорда. Этим секретом Нотт поделился всего за пару месяцев до Чёрной ночи, когда его паранойя и нервозность подспудно нарастали день ото дня, но Северус ещё ни о чём не догадывался. Возможно, Адриан хотел его подставить и убрать с дороги. Или… просто проверить. Ведь тогда же он открыл ему ещё один секрет:
— Помнишь наш фильм? «Если»? Перед показом я принёс его Волдеморту: чтобы тот убедился, что всё в порядке. Твою версию, смонтированную. Знаешь, что он сказал? «А где монтаж». Пришлось извиниться, сделать вид, что что-то перепутал и ещё раз пройтись самому.
Добавить к этому было нечего. Если Лорд не заметил места «склейки» воспоминаний, значит… Но возможно ли такое? Получается, что окклюменция Снейпа была сильнее легилименции Волдеморта! С тех пор Северус только и думал, как бы ничем себя не выдать. Послушно подкидывал «лёгкие» воспоминания, ставил слабые защиты. И вот теперь Лорд охотился за Поттерами, забыв обо всём, только потому, что Снейп сделал вид, что отговаривает его от этой затеи! Он действительно не смог ничего прочесть…
* * *
Год сменился, пройдя Хэллоуин с торопливостью дворника, сметающего с дорожки пожелтевшие листья. Зима принесла небывалые заморозки: это невыразимец Руквуд с братьями Лестрейнджами тренировались на магловской погоде. Лорд посмеялся их успехам, но заметил, что маглов надо использовать, а не истреблять — и всё притихло.
Снейп всё чаще ходил гулять к реке и смотреть на выжженный квадрат земли, где когда-то стоял коттедж Эвансов. Когда-то эта картина причиняла ему боль, теперь же вызывала только щекотное и прохладное, как ил на дне реки, чувство предвкушения. Так погружают в холодную воду обожжённую руку, зная, что ожог это не излечит, но всё же дрожа от временного облегчения. Северус, казалось, весь превратился в ожидание, ничего так не желая, как стереть каждое своё воспоминание, каждую деталь, когда-то связывавшую его с Лили. Будто человек с чудовищной мигренью, выпивший зелье и ждущий, ждущий, ждущий — пока боль пройдёт, но с каждым толчком крови, болезненно отдающимся в голове, перестающий верить, что зелье вообще когда-нибудь подействует. Пока мигрень не превратится в манию и не затопит весь мир розово-серой пеленой яростного, напряжённо-нервного сосредоточия воли на одной единственной цели: «Пусть это уже прекратится!»
Иногда его «пробивало». Когда заросшие луга вокруг Коукворта начинали пестреть ромашками. Когда он видел вдали где-нибудь на улице яркий всполох распущенных рыжих волос. Тогда Снейп переставал понимать, чей же смерти он всё-таки хочет. Возможно, своей собственной. Или чтобы небо обрушилось на землю и погребло этот мир под обломками. Не раз и не два он стоял над лениво крутящимися мутными речными омутами и размышлял, насколько сложно будет приказать своему телу не дышать. В такие минуты он не очень понимал, почему продолжает строить планы на «жизнь после…» — после того, как всё закончится.
Но ведь строил. Какая-то глубоко спрятанная, животная, нутряная потребность выжить, хотя бы для того, чтобы встать в последний миг над обломками и окинуть взором нагромождённую у ног пустыню, держала его на краю. И даже заставляла осуществлять какие-то вполне разумные действия. Дамблдор ему почти доверял и уж во всяком случае допустил в Хогвартс, откуда спровадил когда-то — и без лишних слов — самого Волдеморта. Дамблдор верил в раскаяние. Снейп же верил в несчастливый случай и в озабоченность директора отсутствием проблем: раз Волдеморт и ребёнок Поттеров так связаны, так не лучше ли будет, если в лету канут они оба? Снейп просил для них о защите, но защиту получил сам. Если чему его и научили эти годы в ПС, то только одному: проси не то, чего хочешь добиться, а прямо противоположного. «Всё сбудется, стоит только расхотеть».
А потом снова пришёл Хэллоуин. Больше двух лет со дня их последней встречи с Лили, если не считать «встречей» инцидент во время рейда. За длинным столом, украшенным оранжевыми свечами, в тот день собрались практически все. Ждали только Лорда. Песок в часах тихо шуршал, Беллатриса нервничала, Малфой без устали оправлял манжеты, пока они не легли на стол двумя идеально симметричными веерами кружев.
Наконец, с негромким хлопком, после тишины показавшимся едва не оглушительным, — в воздухе повисло небольшое изображение Метки. А когда рассеялось, на стол легло письмо.