Мы обнялись на пороге с Катькой.
– Загорелая, зараза, – прошептала она мне в ключицу.
Я и сама была готова нести любой бред, чтобы не разреветься, но Ассен ждал у дверей. Его время здесь заканчивалось, как заканчивалась и ночь.
Злая и подавленная, я велела советнику Систелю пригласить Жестрена Трендота на аудиенцию. Мы вернулись из Москвы три дня назад, а меня не отпускало. Всё казалось чужим, огромным и холодным. Неискренние улыбки придворных лизоблюдов, отчаянно сражающийся за жизнь старик, явно замышляющие что-то – что? – советники... Таинственный убийца, в поисках которого мы нисколько не продвинулись, да ещё и висящий над головой сложный обряд бракосочетания с этим... Жестреном. Я боялась запаниковать и предпочла злиться. Доставалось всем вокруг.
– Госпожа словно помолодела на несколько лет, – намекнул мне Ассен на то, что я прекрасно справляюсь со своей ролью. А ведь я не играла!
Наряжаться для своего жениха я не стала. Из принципа. Только тиару, тяжёлую, но невероятно красивую, всё же одела. Шея выпрямилась, подбородок закинулся сам собой. Принцесса я или нет?
Ассен склонил голову в почтительном полупоклоне. Раньше он такого не делал. Видимо поклон предназначался тиаре. Я обожгла его презрением, и едва не растеряла весь свой боевой дух – такое удивление мелькнуло на миг в глазах моего гойдин...
В башне имелась собственная приёмная, куда я и отправилась. На самый верх, под хрустальный купол. Вряд ли он сделан из хрусталя, но сравнивать больше не с чем.
Кресло, в котором я, – не я, Марибель, конечно, – вела приемы, имело маленькую хитрость. Его можно поднять над полом до метровой высоты. Так сильно унижать своего гостя я не стала, но сантиметров на пятьдесят вознеслась, отдавая приказ привратнику впустить гостя. Ассен застыл у моей правой руки.
Выглядел жених Марибель чудовищно нелепо. Оранжевые колготы заставляли глаза посекундно возвращаться к его кривоватым, мускулистым ногам. Фисташковый сюртук, или что-то наподобие, обтягивал узкие плечи. Длинная шея торчала из раскрытого ворота зелёной же рубашки. И это при том, что он был рыжеватым блондином, а не ярко-рыжим, как большинство асталоев. На вид ему было лет тридцать пять, макушка уже редела, обещая вскорости облысеть. Но я знала, что ему нет и тридцати. И что он вряд ли проживёт долгий век асталоя – неумеренная склонность к местному наркотику – ушши, отправит его на тот свет раньше. А ещё он был дураком!
– Владыка моей души! – пропел Жестрен, растягивая слова.
Вот тут было не придраться. Природа наградила его одним достоинством. Голос у этой пародии на мужчину был удивительный. Бархатный, с чувственными переливами. И говорили, что он чудесно поёт. Но что мне за дело, до его достоинств, при столь вопиющих недостатках?
– Жестрен, – я словно вылезла из морозилки, столько льда звенело в моём голосе, – мы согласовали с отцом дату церемонии. Канун дня Отречения кажется нам подходяшим.
– О-о-о!
Проплешина исчезла из поля моего зрения. Появилось розовое лицо, округлившийся в долгом звуке рот, вытаращенные грязно-зелёные глаза. Я передёрнулась.
– Я счастлив! Мы будем счастливы, Марибель! Все будут счастливы, когда мы...
Я поняла, что больше не вынесу. Сейчас он продолжит расписывать наше совместное будущее и я его придушу...
– Да, да. Особенно род Трендрота, – прервала я его восторги. – Надеюсь, ты найдешь, чем заняться в ближайшие дни, Жестрен? Пусть распорядители мероприятий наших домов свяжутся между собой.
– Конечно, конечно, – мелко закивал жених, и сделал неловкую попытку дотянуться до моей руки. Не спросив разрешения!
Ассен бесшумно шагнул вперёд, а незадачливый жених отпрянул. Его гойдин волновался у входа, не смея приблизиться к моему «трону».
Меня сценка позабавила, но не надолго. Пора было заканчивать этот фарс. К тому же тиара ощутимо давила своим весом, напоминая, что прав на нёе у меня не больше, чем у малютки Духонь. И нечего разыгрывать тут королеву...
Едва двери сомкнулись за спиной Трендота, я опустила кресло, и сорвала несчастный символ власти с головы. Вернее – попыталась. Она застряла, запутавшись в волосах! Я вскрикнула и снова дернула тиару. Теперь уже – со злостью.