– А куда делась его супруга, мама Марибель? – Поинтересовалась я, когда мы прилетели на «свой» островок. Мне просто необходимо было вырваться из лабиринта Оторона.
– Мать Марибель, – нахмурился Ассен, словно воспоминания были ему неприятны, – была очень красивой. И очень молодой. Её брак с Владыкой был результатом Договора. Совсем как тот, что предписан её дочери...
Ленивая волна накатывала на камни, мягко шурша, и отползала обратно исчезая в тёмно-синей махине моря. Для купания было слишком холодно, и мы просто сидели на полукруглом обводе тонгона, глядя в далекие тучи на горизонте.
– Молодость её и подвела. Здесь об этом не говорят, но у тебя был старший брат. Его звали Мирро. Наследник Мирнивра, его гордость. Сын Владыки и супруга Владыки были молоды оба... Стоит ли мне продолжать?
Я застыла, вытаращив глаза. Такого я и представить себе не могла.
– Мне было двенадцать, когда её казнили, а Марибель около двух, – продолжал Ассен, катая в руках маленький камешек. – Малышка даже не успела запомнить свою мать. Именно поэтому моей пришлось задержаться в Элергреме так надолго – из кормилицы она превратилась в няньку. Владыка не лишил Мирро жизни, конечно. Но изгнал из Первого мира, без возможности и права вернуться. Все, что парню осталось – скитаться среди миров-теней, в попытках где-то устроиться. Или погибнуть. Ни один Ближний мир, из шести, не имеет права дать ему убежище. С тех пор о нём ничего не известно, а Наследницей Владыки стала Марибель.
– А Марибель знает об этом? – я смотрела на плавные, монотонные движения его смуглых рук.
– Нет. Она никогда не спрашивала, – Ассен отбросил камешек в воду и поднялся. – Пора.
Я пожала плечами. Улетать не хотелось, но гойдин был прав, нам стоило вернуться.
Просидев половину ночи над историей пышных ветвей основных родов Элергрема, чьи родословные насчитывали по нескольку тысячелетий, я запустила хрустальной вазочкой в экран голурума — местного компьютера. Вазочка пролетела сквозь голограмму, и глухо стукнулась о ворсистый ковёр. Моя голова грозила лопнуть от избытка информации, зато я начала выхватывать какие-то кусочки сложной мозаики, составляющей картину местной жизни.
Шесть Ближних миров, среди которых был Гойдин, и мир моей служанки – Пиррекль, исправно поставляли в богатый и процветающий Элергрем рабочую силу. Я бы не назвала это рабством, ведь всё строилось на договорах, но, поскольку совершить самостоятельное путешествие обратно домой работники не могли, они являлись, в некотором роде, заложниками у нанимателей. Сами асталои занимались наукой, баэрто – тем, что я считала магией, а они – наукой тонких материй, руководили производствами, целыми семейными отраслями, где жёстко конкурировали, и многие, такие как мой жених, просто вели праздную жизнь «золотых деток». До поры. Ведь они могли себе это позволить, при такой продолжительности жизни! Не разобралась я только с демографией – если она не контролировалась, то почему я ни разу не встретила упоминания о том, чтобы в семьях было больше двух детей? Но рода объединялись браками и всё равно росли. Были ещё какие-то «третьи», с которыми я совсем не разобралась. Они служили наместниками Элергрема на Ближних мирах.
Пошатываясь от усталости, я заглянула к Ассену. Его комната, скорее – закуток, без дверей, находилась у входа в мои апартаменты. Мимо не прошуршала бы и мышь. Он смотрел на меня из полумрака, словно не спал за миг до того, как я появилась под узенькой аркой.
– Мне надо выпить, – отчего-то шепотом сообщила я. – Не хочу будить Духонь, всё-равно компанию мне она не составит. И проветриться хочу. На баллюстраде.
Открытая галерея вокруг моей башни была спроектирована психом, и для психов. Ограждение из толстого стекла разбивалось на длинные секции вычурными столбами. И едва доходило мне да пояса. Выйти сюда днём я бы не решилась – даже птицы не вили гнёзд на такой высоте. Зато здесь жил ветер. Но ночью, особенно такой тихой и ясной, под полной луной, с морем огней Столицы далеко внизу, здесь было почти не страшно.
– Тебе что, не бывает холодно? – я смотрела на белое пятно его неизменной рубашки. Смуглые руки, шею и лицо скрывала тень.