Я отключилась от Систеля и закрыла глаза. Ночное путешествие в Москву и сегодняшнее пробуждение в Отороне показались одинаково далёкими, словно это происходило не со мной. Всё, что меня волновало – Ассен. И его аранок, о котором я абсолютно ничего не знала, кроме того, что эта полоска металла позволяет кому-то ещё, кроме асталоев и их теней, перемещаться между мирами.
Советник Айеран не опоздал. Задержалась я, пытаясь привести себя в порядок. Асталои – бюрократы те ещё, как я узнала от Айерана. Целый отдел техников и магов-баэртонов занимался премещениями иноземцев по мирам. И требовалась куча запросов от хозяина-асталоя на выдачу аранока. Всем, кроме гойдин Владыки, у которых, как и у самого Владыки – особый статус. Я ничего не сказала советнику об исчезновении Ассена. Но посоветовала повнимательнее приглядеться к прибывающим в Элергрем чужакам, а заодно и ко всему отделу в целом, ведь мы не знали, какими силами располагает наш противник... Но только когда пришёл Систель, до меня дошло, перед какой пропастью я стояла.
Сбить настройки аранока случайно невозможно. Заложить неверную программу в браслет – почти наверняка — обречь путешественника на смерть или вечное блуждание в одном из далёких миров-теней. Но есть ещё и загадочная сила баэрто, которая позволяет араноку работать. И у него есть всего сутки на возвращение своего носителя в исходный мир.
Где бы ни был Ассен – он уже не мог вернуться ко мне сам!
Они добрались до первых землянок, когда ещё не стемнело настолько, чтобы нельзя было разглядеть всё убожество и ужас этого места. Привязанные к спицам-брёвнам воротов, брели по истоптанным кругам худые лошади, поднимая бадьи соляного раствора из глубоких колодцев. Оборванные, покрытые язвами и струпьями подживших ран работники таскали полные бадьи к одному из трёх каменных зданий. Из ближайшего, через узкие оконца, валил дым. Тут же, на костре, готовилась еда в огромном котле, высились горы дров, расхаживали стражники с плетьми. Огораживал большой участок высокий частокол с вышками. Телега, не останавливаясь, прокатила до следующих ворот и въехала на широкий двор.
С крыльца деревянного дома, крепкого и добротного на первый взгляд, не спеша спустился кривоногий осанистый мужчина. Хитрые умные глазки поблескивали под спутанной длинной чёлкой. Сторожа, сопровождавшие пленников, спешились, и Охрист поклонился хозяину этого места с боязливым почтением.
Ассена и его товарищей по несчастью выволокли из телеги, и бросили на вытоптанную землю перед чернявым покупателем, крепко поддав под колени ножнами мечей.
Гойдин ссутулился и свесил голову, перетянутую заскорузлой от подсохшей крови повязкой. Он и так выделялся среди местных жителей высоким ростом, не хотелось выделиться ещё сильнее. Надежда, что охранники, и Охрист в их числе, не тронутся в обратный путь на ночь глядя, заставила его смиренно принимать происходящее.
Грубая рука сдёрнула повязку с головы гойдин. За шиворот потекла теплая струйка из потревоженной раны на затылке.
– Череп-то цел? – недовольно спросил покупатель.
– Цел-цел, – торопливо заверил его Охрист, – парень крепкий. И смирный.
В подбородок Ассену вцепилась рука, заставляя поднять голову. Узковатые, косого разреза глазки пытливо уставились ему в лицо.
– Ну-ка, встань! – здешний хозяин привык отдавать приказы, и видимо они имели вес, поскольку все охранники, включая приезжих, вытянулись в струну, словно пытались встать стоя.
Ассен покорно поднялся с колен, оказавшись на голову выше самого высокого из окружавших его мужчин.
– Подними, – чернявый указал зажатой в руке плетью на стоящую неподалёку колоду. В сумерках белел лишь её размочаленный верхний торец.
Гойдин молча подошёл к широкой кряжине. Дров в юности он порубил немало, в его мире печи вовсе не были редкостью, но вот таскать колоды в одиночку не приходилось. От наклона в голове плеснулась боль, но он только хэкнул сквозь сжатые зубы, выдирая вросший в пожухший дёрн обрубок широкого ствола. Досада и злость на собственную беспомощность придали сил – колода, оторванная от земли, пролетела пару шагов, и, упав на бок, покатилась, виляя, к ногам криволапого хозяина солеварни. Тот остановил её неторопливое движение, уперевшись крепким сапогом, и расхохотался:
– Беру! Этого – точно беру! Чавыш, подлечи ему башку, в смотрящие пойдёт. – И он перевел взгляд на оставшихся пленников.
Один из местных подошёл к Ассену и мотнул головой, приглашая идти за собой.