– Нет, Катён, – возразила я. – Тут другое. Я не бредила, и гипертония тут ни при чём. Отуда бы ей взяться, на ровном месте? Всё это произошло на самом деле, вместе с полётом в тар-тарары, – обречённо добавила я, задирая рукав свитера. Повыше локтя руку опоясывал фиолетовый синячина.
– Ого! – Катька сунулась носом к руке.
Точно, ищейка! Глаза горят, ноздри расширились, щеки покраснели, черные волосы, только что выглядевшие шедевром парикмахерского искусства по укладке короткой стрижки, взъерошились сами собой...
– Мы имеем... Что мы имеем? Странного товарища, раздетого почти, который уверен, что ты — какая-то Марибель... Некую деву, похожую на тебя до дрожи, вероятно – эту самую Марибель... Парень искал её в Питере, а дева – по всему выходит – здесь, в Москве скрывается. Оглядывалась она так... Тревожно. Ещё яма твоя, со световыми эффектами... Прости, не знаю, куда её приплести – к мистике или к фантастике?
– Есть многое на свете, друг Гораций... – я и не надеялась, что Катька сходу по достоинству оценит мой полёт.
– А! – продолжила она, – и главное – «нернеос» – это где? Или что? Ты гуглила?
– Гуглила, разумеется. Не знает гугл такого слова. Что мне с этим делать, Кать? Забыть? – я спрашивала, сжимаясь внутренне. Не могла я забыть, а что ещё печальнее — не хотела!
– Брось, подруга! Не получится, – отмахнулась Катька. – Если эту Марибель ищут – а её ищут, то рано или поздно снова наткнутся на тебя. А значит нам надо найти её первым. И все выяснить. Чёрт! Ты меня заинтриговала, Мара!
Я кисло улыбнулась. Азарт Катьки вселял надежду, но... Я не понимала, чего хочу больше – чтобы все вернулось на круги своя, или чтобы круговорот непонятных событий подхватил и унёс меня от размеренной, скучной, спокойной жизни. Как можно дальше!
Глава 2. Другая я
Другая я.
Если тебе когда-нибудь захочется найти такого человека, который сможет одолеть любую, даже самую тяжёлую беду и сделать тебя счастливым, когда этого не может больше никто: ты просто посмотри в зеркало и скажи: «Привет!»
Ричард Бах
Во всей этой истории было так много странного, что я почти не удивилась, когда мы нашли Марибель, ещё не успев начать поиски. Наша машина ползла в пробке, и замерла не доезжая до очередного светофора, уткнувшись в хвост очереди на проезд перекрестка. Катька философски помалкивала, а я бездумно пялилась в окно, ни к чему особенно не приглядываясь. За теплой тонировкой стекла суетился полдень рабочего дня. Москва бурлила, смешивая людские и автомобильные потоки. Москва дышала смесью парфюма и отработанных газов. Москва спешила по делам. Москва жила своей суматошной жизнью...
Машина проехала еще несколько метров и встала снова. Катька вздохнула, и тут меня словно сунули головой в ледяную воду! Воздух вышибло из груди, глаза выскочили из орбит от тщетной попытки вдохнуть снова, затылок заломило, и заныли все зубы разом – за прозрачной стеной кафе напротив моего окна корчилась от боли… я. И смотрела на себя глазами полными ужаса.
– Стой! – простонала я Катьке, выталкивая звуки из сведенного судорогой горла.
– Что с тобой? – моя подруга выглядела почти испуганной, а ведь её напугать не так-то просто.
Я ткнула пальцем в стекло. Катька вытаращила глаза, и вывернула руль, уткнув колеса в край тротуара.
Каждый шаг причинял мне острую боль во всём теле, которая становилась тем сильнее, чем ближе мы подходили к столику моего двойника. Когда я поняла, что больше не вынесу, тоненькая фигурка у окна вскинула руку в отчаянном жесте, грудью падая на столешницу.
Дальше Катька двинулась одна. Я отползла в дальний угол, рухнула на диванчик, прохрипела шокированной официантке – «воды», и наблюдала за дальнейшим уже оттуда.
Та «я», которая – Марибель, кривясь от боли, что-то говорила Катёнку. Сам Пьеро смело позавидовал бы белизне её лица. Мне не нужно было зеркало, чтобы узнать, как я выгляжу – худенькая, но не тощая, кудри – рыжие, с красноватым отливом, на бледной коже пылают веснушки, карие глаза горят угольками. Даже симпатично...
Мысли в моей гудящей голове жили отдельно от судорожных волн боли, которые заставляли тело вздрагивать и сжиматься. Марибель кривилась одновременно со мной, то и дело бросая в мою сторону отчаянные взгляды. Катька сидела спиной. Напряженной, вытянувшейся в струнку спиной.