— Какой он… Даже попробовать нельзя. Что мы ее несли-несли… Все равно съедят.
Я подошел, толкнул его в бок:
— Вставай, подкулачник. Пошли, обжора. Только бы есть.
Когда он поднялся, я указал ему на корзину и встал слева. Мы с трудом подняли колбасу и пошли. Я объяснял Вале:
— Ты пойми. Дак ведь так мы всю коммуну съедим. И будут у нас опять кулаки и помещики.
— Дак что?
— Как что? Эксплуататоры будут.
— Потому что колбасу съедим?
— Да, потому.
— Потому что мы ее попробуем?
— Дак ведь только начать.
Последнюю версту мы шли дружно, шлепали босыми ногами по теплой и мягкой пыли, благо дорога бежала с горы. Валя, хотя и с трудом, поддавался моей агитации. Я был доволен.
В столовой бригады «Красный партизан» нас встретила бригадир Катя Малюзина. Она взяла корзину, сбросила полотенце и заявила:
— Небось половину съели.
Это меня обидело.
— А ты, тетя Катя, свешай.
— Да я и так вижу, нечего вешать.
— А ты, тетя Катя, свешай, — настаивал я.
Она расписалась в накладной и вернула ее мне:
— Отдашь Егору Житову.
Я сказал Вале, что мы зайдем к бабке Парашкеве и пойдем.
Но бабки Парашкевы, которая жила сейчас у дяди Федора, не оказалось дома, и мы ушли с Валей несолоно хлебавши (бабка Парашкева любила меня и всегда при встрече угощала чем-нибудь сладким: то кусок сахару даст, то конфету — ланпасею).
Когда, возвращаясь в Большой Перелаз, мы с Валей (он нес пустую корзину) проходили мимо столовой, из дверей ее выскочил Костя, трехлетний сын Кати Малюзиной. В руке он держал большой кусок колбасы. Увидев нас, он подбежал и, протягивая колбасу, предложил:
— Помухай, как пахнет. Помухай…
Валя наклонился к колбасе и долго нюхал ее. Костя тыкал ему в нос куском колбасы, а сам еле прожевывал то, что уже откусил.
Я сначала дернул Валю за руку и крикнул на него:
— Пойдем, Теленок!
Но Валя уже облизывал колбасу, которую крепко держал в руке сын бригадира.
Я подошел к ним, выхватил из руки Кости кусок, снова почувствовал его холодную упругость и одуряющий запах и, переборов себя, сунул его Вале:
— На, ешь… Че ты на него смотришь?
Валя схватил колбасу и начал ее с ожесточением кусать. Потом, словно очнувшись, остановился, отломил половину и сунул мне в руку:
— На, откуси.
Я был не в силах справиться с собой и тоже начал есть.
И в это время Костя завопил. Мы с Валей бросились бежать что было силы. Вслед нам летела ругань Кати Малюзиной:
— Ну, хулиганы!.. Ну, бандиты с большой дороги!.. Ну погодите, все Егору Житову расскажу…
Отбежав на безопасное расстояние, мы остановились, повернулись к орущей тете Кате, сделали ей рожи и пошли не спеша. Колбаса была необыкновенно вкусна.
Я ТОГДА ТЕБЯ ЗАБУДУ
Летом тридцать второго года в село Большой Перелаз приехал на отдых главный инженер автомобильного завода Дмитрий Иванович Порошин. Когда-то в молодости он заведовал здесь школой второй ступени. Родом был из села и, видимо, все-таки тосковал по полям, лугам и лесам, по родной земле и людям ее.
Приехал он с женой, Софьей Владимировной, женщиной городской, и двумя дочерьми, Галей и Тоней, которые родились в городе и в деревне оказались впервые.
Почти сразу после приезда Дмитрий Иванович привел дочерей в пионерский отряд, который в этом году был организован в коммуне «Красный Перелаз». Там-то мы и познакомились.
Обе девочки потрясли мое воображение. Таких я еще никогда не видел. Они странно, не по-нашему, говорили, были насмешливы, смелы и одевались по-городскому, то есть не по-людски.
Я, по-видимому, был влюблен в обеих сестер. Одна из них была старше меня на два года (Галя), другая на два года моложе (Тоня). Мне шел одиннадцатый год. Влюбленность была радостной, веселой и легкой. Я смотрел на девочек широко открытыми удивленными глазами, ловил каждое их слово и готов был выполнить любое их желание.
Мы в это лето на лугах поливали капусту. Такую работу все считали легкой. Так, отдых и забава. Каждому выделялся ряд высаженной рассады. Нужно было взять ведро, зачерпнуть воды из реки и плеснуть на каждый росток капусты.