Но в тот момент Хоуп думалось лишь о том, что так её и похоронят в мешке. И ведь даже ресурсов государства на гроб не нужно! Присыпал мешок песком, и готово дело!
Было бы преступлением сказать, что тогда её терзали тёмные мысли. Более непроглядного мрака живому существу и представить нет никакой возможности. По дороге домой в голове заиграла шальная мысль, что было бы здорово не спешить домой, а хоть перед смертью тела или души успеть увидеть что-то красивое. Побежать к стене, что ограждает от диких земель, и в минут десять десятого увидеть закат. Успеть насладиться им, пока часов в одиннадцать вечера её путь не будет окончен патрулём. Или ещё раньше, если обнаружат, что домой она так и не вернулась.
Но домой девушка всё же вернулась, шумно захлопнув дверь в своём многонорном* доме. Ещё бы на семь минут припозднилась — последствия были бы плачевными!..
========== Глава 4 ==========
Завтра на работу. Нужно будет с самой лучшей стороны осветить святотатство, что вчера вершили над волей и свободой человека, коих в жизни и так почти не осталось. Как не хочу! Я отказываюсь, слышите? — вопил внутренний голос журналистки, разрывая всё изнутри. — Спать. Не быть здесь. А ещё лучше просто не быть…
Где-то вдалеке раздался звук, похожий на звонок в дверь, но этого просто не могло быть: время было уже около половины десятого вечера. Наверное, это игра воображения в полудрёме.
— Чем могу… Нет, она хорошая… Не забирайте… — узнав голос мамы, Хоуп открыла глаза.
— Нет. Вы всё неправильно поняли. Просто она забыла во дворце свою вещь, а я лишь хотел отдать её, и недолго поговорить.
— Правда? Вы меня успокоили. Вы знаете, она же журналист в главной городской газете «Законный гражданин» и очень хорошая девочка, — Мама Хоуп, державшая до тех пор руки скрещёнными на груди, нервно, но одновременно со вздохом облегчения всплеснула кистями.
— Мадам, я ни в коем случае не сомневаюсь в Ваших словах. Если можно, я поговорю с Вашей дочерью пару минут? — мягко настаивал мужской голос.
Через несколько секунд в комнату девушки вошла мама. К тому моменту Хоуппи уже успела встать.
— К тебе пришёл человек из департамента. Он хочет с тобой поговорить, — после маминых слов Хоуп встала и собиралась выйти в открытую дверь в коридор, но, поравнявшись с матерью, услышала еле различимый шёпот: — Будь умной девочкой…
На пороге их каморки стоял Алекс — тот самый Алекс из департамента. Хоуп охватила секундная радость, которую она тут же постаралась подавить, порадовавшись единственный раз за всю жизнь тусклому освещению в их квартирке, из-за которого она вряд ли разглядит голубые глаза парня.
— Алекс…андер, чем обязана высокой чести визита начальника департамента разрешений и допусков? — немного взволнованно спросила Хоуп, подойдя к нему. Она не могла разглядеть деталей в полумраке, но ясно видела мягкий взгляд Алекса, поэтому немного запнулась при произношении полной формы имени гостя.
— Вчера во дворце Вы забрали Вашу аккредитацию, но забыли Ваш бейджик. Я пытался Вас разыскать, но среди тысяч приглашённых гостей сделать это оказалось весьма непростой задачей… — даже несмотря на красоту Ваших длинных волос, добавил он про себя, — Вот Ваш бейджик, пожалуйста, не теряйте его, — мужчина мягко улыбнулся, протягивая девушке бейдж.
Липкий холодок страха и в то же время чувство признательности окутали Хоуп. Первое чувство ползло от низа спины вверх к шее, второе же разливалось светом благодарности от груди вниз, наполняя тело изнутри теплотой приятных чувств. Ведь люди и за меньшее пропадали на срок тридцать суток, и только потом родные узнавали, что они были «приглашены» в лагерь перевоспитания. И как же она сегодня шла по улице и, более того, была в департаменте без бейджа? Хоуп не просто родилась в рубашке, а в целом костюме да ещё и с серебряной заколкой в волосах.
Но вместо слов теплоты, которые сами подступали к горлу, девушка неожиданно выпалила:
— Это всё? Если так, то прошу Вас покинуть наш дом! Мне рано утром нужно в редакцию, а время сейчас позднее.
Если бы в тот момент Хоуп сумела бы разглядеть глаза Алекса, то можно было увидеть, что они округлились и стали чуть печальнее обычного.
— Зачем Вы так? Я же хотел Вам помо… — начал было гость, но девушка перебила:
— Помочь? Помочь? — казалось, хозяйка дома была вне себя от ярости. — Вчера и так хорошо помогли всем честным гражданам государства! Новая программа по экономии гробов? В чём родился, в том и похоронился? А теперь Вы стоите тут и ждёте слов признательности, как от собаки, которую вчера высекли, а сегодня снизошли до того, чтобы покормить и дать сахарную косточку?!
Слышно было лишь тяжёлое дыхание, неровное и тяжелое дыхание двоих людей.
— Хоуп, Вы многого не знаете. По-Вашему, я принимаю законы, стандарты и правила? — тихо спросил Алекс. — Так вот, это вовсе не так. И академию я заканчивал не на факультете разрешений, а на защиту населения. Грезил, что буду помогать людям… Но через полгода моей работы, всё подразделение защиты прикрыли, а защитников переквалифицировали в контролёров. И, кстати, почему бы мне не обозлиться на человека, работающего в главной газете, которая продвигает пропаганду блага новых законов и поощрения массового послушания и повиновения? А что, по-моему, справедливо, если бы и я испытывал эти чувства к такому человеку, как Вы, Хоуп. Но моего опыта и остроты взгляда хватает, чтобы понять — Вы не такая, у Вас доброе и чистое сердце. Но всем нам нужно, а иначе говоря, приходится служить государству, патриарху и комитету…
Хоуп, какое-то время ещё вглядываясь в сумрак, за которым скрывалась синева его глаз, пыталась определить: правду ли он сказал?.. При этом сердце учащённо шептало, что каждое слово было чистейшей правдой.
— Я не знала, правда, — только и сказала она. — Большое Вам спасибо за бейджик. Ещё больше я благодарна за Ваши слова. Спасибо…
— Всё в порядке, заблуждение — часть нашего времени и в том числе общая идеология, — ответил Алекс. Через минуту обоюдного молчания он добавил: — Время уже позднее, Вам нужно выспаться да и мне собираться пора. Но позвольте узнать Ваш номер телефона? Вдруг Вы снова что-то потеряете, а так я смогу Вам написать в «WhereApp» и оперативнее Вас найти…
Слова были сказаны от всей души, но угловато; казалось, Алекс был смущён. Это ничуть не испортило момент, а наоборот, придало естественности этому вечернему разговору, и улыбка разлилась по лицу девушки:
— Хорошо. Только давай на ты. И можешь звать меня Хоуппи: мне так нравится больше… А Хоуп меня зовёт главный редактор «Гражданина». Я всегда напрягаюсь от такого обращения, как будто бы я на работе.