Так вот оно что… Теперь понятно, почему ты так быстро закопал топор войны, Белый. Я тебе понадобился, чтобы помочь с новыми схемами. Ты знал, что я торчу тебе, как земля колхозу, и не смогу отказаться. Всё продумал аж за год! Манипулятор и есть. Пчёлкин ухмыльнулся, но вслух так ничего и не произнёс. Предпочитал выяснить, какие ещё идеи посетили новоявленного политика в его долгое отсутствие:
— У Фила всё также остаётся, на Коса некоторые бумаги перекинем… В офис потом поедем, я всё обрисую, — не переставал хвастаться Белов.
— Так это же всё заново раскидывать нужно… — этот беспорядок в делах смущал только сильнее. Как же мне разобраться, что к чему… Пчёла хотел задать вопрос, но лидер уже потерял к нему всякий интерес: пристально изучал лежащую на столике газету с мерзкой, до боли знакомой фотографией.
— Ё моё… — только и смог выговорить Белый, трепля в руках серую бумагу. — «Из чеченского плена — в думское кресло», — прочитав заголовок, он тут же рассмеялся над своим потенциальным соперником. — Какой плен? Жертва войны…
— Да гонит, как Троцкий, — подхватил Витя и поставил на стол два стеклянных стакана. Хотелось промочить пересохшее от волнения горло, отвлечься ненадолго — работа мысли выматывала. — Короче, я про него у Вахи выяснял, слышь, Сань? — к счастью, в холодильнике обнаружилась закрытая бутылка шампанского, видимо, хранившаяся ещё с Нового года. — После мясорубки на станции его люди Триела пригрели. Так он, сука, сразу к трубе и присосался. Потом с турками завязался, чё-то получал подряды строительные на восстановление…
— Живучий чёрт… — сквозь зубы процедил Саша, пригвоздив льдистый взгляд к одной точке.
— Да слить его, падлу, в тёмную, и все дела, — заключил Пчёлкин, продолжая попытки вскрыть непослушную бутылку.
— А нельзя, — будущий политик на такое провокационное предложение отозвался как-то слишком спокойно.
— Чё так? — Витя повёл бровью. Он в самом деле не понимал, почему нельзя просто уничтожить, снести с дороги того, кто причинил им столько зла. Помнил, слишком хорошо помнил облаву на даче, времена Первой чеченской — за всем этим стоял смрадный призрак человека с маленькими лисьими глазами.
— У него покрышка федеральная, — сказал Белов, и это действительно многое объясняло. А ещё с ходу добавляло проблем. Но ведь там, где нет проблем, и жить неинтересно…
— Да ты чё?! — Пчёла скептически хохотнул, невольно втягиваясь в странную историю. — А как же ты собрался у него выборы выигрывать?
— Молча, — последовало самоуверенное заявление.
Тем временем, не изменяя своему стилю, в палату ввалился Холмогоров с огромным букетом белых гвоздик. Не без труда водрузил подарок Валере в вазу и тоже стал настороженно прислушиваться к разговору.
— И давно он под ними? — Витя не унимался, как маленький жадный ребёнок, изголодавшийся по приключениям. Даже не замечая новоприбывшего товарища, он слушал каждое слово авторитета. Чего греха таить — все эти беспросветные месяцы ему правда не хватало холодного Сашиного ума, любимого бизнеса и новостей из настоящего криминального мира. Ведь в этом вся моя жизнь… Как я, идиот, мог решить, что смогу без неё?
— Ну, года три как минимум, — прикинул Белов.
— Не, ну хорош вы о делах-то, — с укором проворчал Космос, поправив цветы в вазе. Он оставался правой рукой главного бригадира и старался не прекращать общения с Пчёлой, так что сейчас мирный диалог друзей казался ему чем-то вполне естественным. Наконец-то перестали делить то, чего нет, и собрались все вместе. — Всё-таки к Филу приехали, или как?
— Кос, не грузи, а, — отмахнулся Пчёлкин, продолжая рассматривать перешедшую к нему газету с фотографией Владимира Каверина.
Сын астрофизика сел рядом с постелью больного и ушёл в размышления, далёкие от политики.
— Что он там видит… — прошептал задумчиво, глядя на Филатова. — Он на той стороне. Там темно… Страшно…
— Ладно, братья, давайте за Валерку, — с тоской проговорил Саша, поднимая стакан с шампанским. — Чтоб он выкарабкался.
— И за твою победу, Сань, — добавил Витя.
— Не-не-не, — Космос отрицательно помотал большой головой. — За то, чтобы… Мы все вместе держались.
— Правильно, — хором согласились остальные.
Дружный звон соприкоснувшихся стаканов наполнил палату. Великолепная троица стояла над кроватью четвёртого друга. Может, они не были в эту минуту так счастливы и полноценны, как им бы этого хотелось. Зато волей судьбы бригадиры снова оказались вместе, оставив в прошлом все крупные и мелкие недомолвки, все грязные ссоры. Что бы не произошло, впредь они собирались держаться друг друга ради общей цели — победы над хтонью и болезнью Фила. Внезапно приборы запищали, прямая линия на мониторе превратилась в зигзаг, мертвенно бледные веки Валеры слабо задрожали, а парни переглянулись…
— Ребят, вы чё за кабак устроили! — в палату тут же влетела молодая темноволосая медсестра в голубой униформе.
— Мадам, а чё здесь случилось? — допытывался Кос.
— Чё это такое? — указывая на монитор, вторил другу Пчёлкин.
— Да тихо, тихо, сейчас разберёмся, — девушка тщетно пыталась утихомирить напуганных посетителей. Быстро сверила цифры на приборе, осмотрела пациента и тут же заключила: — Так, ну-ка давайте все отсюда…
— Нет, ты объясни, это человек сломался или аппаратура твоя?! — возмущался Холмогоров, размахивая длинными руками, но в ответ получил только непреклонное: «Все вопросы потом».
Бригадирам ничего не оставалось делать, как проследовать в комнату ожидания. Взвинченный Пчёла никак не мог найти себе место на диване, Саша и Космос спорили о неполадках в аппаратуре. Та самая медсестра, появившаяся вскоре, казалась чуть ли не добрым ангелом, знающим ответы на все вопросы. Потому друзья больного накинулись на неё так ожесточённо:
— Что это было? — подскочив, на одном дыхании выпалил Витя.
— Успокойтесь, он в порядке, — терпеливо заверила медработница. — Такое иногда случается, техника странно себя ведёт. Он ведь всё-таки живой, что-то там смыслит, соображает по-своему, а вы пьянку устроили, — она с укоризненным видом вручила парню недопитую бутылку игристого, оставленную в реанимации, а затем быстро набрала доктора: — Борис Моисеевич, я по поводу Филатова…
Люблю таких строгих. А она ничего… Устаёт, наверное, всяким надоедливым гостям разжёвывать. Лукавый голубой взгляд Пчёлкина пробежался по женской фигуре и остановился на округлой груди, удачно подчёркнутой формой. Ну прямо ожившая фантазия, честное слово!
— Какие глаза… — по лицу тут же скользнула развязная улыбка, глаза заблестели, и через секунду белокурый герой-любовник снимал белый халат, пристраивая его Холмогорову: — Держи.
— Пчёла, ну ё моё, — воскликнул Саша, узнавая старые повадки товарища.
Однако его замечание осталось без ответа: Витя, забравший остатки алкоголя, бросился по коридору за очередным объектом вожделения.
— Я же вам сказала, с вашим другом всё в порядке, — развернувшись лицом к догонявшему, повторила медсестра. — Аппарат так среагировал на дыхание — пока слабое, зато уже самостоятельное.
Значит, Фила приходит в себя! Нужно пометить этот день в календаре красным — всё складывается как нельзя лучше: о будущем позаботился, с Сашкой помирился вроде, вот у нашего Валерки явные улучшения. Пятнадцатое января девяносто девятого, я запомню. Взгляд горел, плечи расправились, голова чуть склонилась набок. Внезапно бурные переживания сменились возбуждением, и Пчёла знал только два способа, с помощью которых можно было снять стресс. Интересно, о чём думает эта труженица…
— Выпить не хотите? За здоровье моего друга, — беззастенчиво предложил он и демонстративно потряс бутылкой. — Кстати, меня Витя зовут.
— Карина, — отозвалась новая знакомая, и на красиво очерченном личике заиграла улыбка. — Ну, давайте. Давай… Только если за здоровье Филатова.
Победно ухмыльнувшись, Витя отпил шампанское из горла и проследовал за девушкой в подсобное помещение. Разлил остатки бутылки по ловко подготовленным стаканам, чокнулся со своей хрупкой дамой и бодро произнёс тост: