Глава 7. Она
Я довольно быстро к нему переехала. Во время ужина, где-то между бефстрогановом и блинчиками с тертым яблоком, он сказал мне: «Мне так будет удобнее. Я так хочу». Наверно, принято слышать такое в более нарядных выражениях, с сопутствующей красной бархатной коробочкой, в которой ключ. Но я не жаловалась, важна лишь суть. А то, что он так безапелляционно решал за двоих, меня даже привлекало. Было в этом что-то первобытное.
Мы ни разу не говорили о его жене, этой темы не существовало. Иногда мне хотелось что-то спросить или рассказать, но я тут же судорожно перебирала в голове всевозможные пути и дорожки, по которым тот или иной вопрос или история могли навести на Марину, и если мне казалось, что все-таки могли, я суетливо сворачивала.
Я гладила по ночам его широкую спину, шершавые от щетины щеки, шептала его имя, слушала, как он, обхватив руками подушку, что-то беспокойно бормочет во сне, грела своим животом его бок. Я часто чувствовала, что он не рядом. В такие моменты в его лице было что-то далекое, оно тянулось мыслями куда-то в сторону от меня. «Время лечит, – говорила я себе, – в конце концов он отпустит, подожди, не все сразу».
Сергей очень много курил, иногда забывался над сигаретой, и она превращалась в серый, рассыпающийся от легкого движения хоботок. Я старалась не замечать его перепадов настроения, внезапной апатии или задумчивости. «Помни, – настойчиво напоминала сама себе и зажимала клапан внутри себя: – время лечит, все проходит».
Однажды вечером к нам зашел сосед, ему нужно было поговорить с Сергеем, но тот, как обычно, задерживался на работе. Я понятия не имела, как себя вести. Как хозяйка? Разве?.. Пока такой я себя здесь слабо ощущала. Хотя мы уже два месяца жили вместе, меня не покидало ощущение, что это не мой дом, и я всего лишь гостья. И то, как здесь все было обставлено – конечно же, Марининой рукой, – не давало мне об этом забыть.
Мы сидели на кухне с чаем, непринужденно болтали. Я подливала гостю напиток, пододвигала ближе пончики с инеем сахара, иногда рассыпала свою улыбку. Не знаю, как долго Сергей наблюдал за нами и что именно его так разозлило, но вечером, наедине, он отчитал меня как девчонку.
– Не смей никогда ни с кем так себя вести! – срывающимся шепотом велел он. – Ты меня поняла? Никогда!
Я увидела в глубине его глаз что-то дикое желтого цвета. А главное – я почувствовала за этой дикостью боль. Я сгребла его плечи, волосы, щетину – все в охапку – и прижала к себе со всей силы.
– Так она делала! Она. – Он упрямо отстранился. – Всегда так себя вела: лучший друг, самый близкий всем на свете человек. И никогда из этого не выходило ничего хорошего, все всё превратно понимали, и я был в роли оленя.
– Прости. Я не хотела. Я не буду… Я люблю тебя. – Я тихо притянула его обратно на свою грудь. – Я плевала на этого соседа! Ну хочешь, а?! Хочешь, я вообще с ним не буду здороваться?
Я понимала, что эта болезненная ревность – результат неудач и неуверенности в себе. Но глубоко в душе я была счастлива, как ни стыдно признаться. Он ревнует меня! Меня.
Глава 8. Он
Испуг, едкий, влажный, липкий… Он напугался, хоть и не сразу смог себе в этом признаться. Плотный страх, что он совершил ошибку, сделал неправильный выбор, страх повторения – все это смешалось внутри и взорвалось. Он вообще быстро заводился – такая натура, потом долго отходил: не то что остывал, а долго не мог прийти в себя, переживал, пережевывал в уме по десять раз сказанное собой, не имея сил выплюнуть. Он прекрасно понимал, что сорвался на Ангелину на ровном месте. Но не мог извиниться, ощущая во рту камень, который придавил язык. Чувство вины усугублялось еще и тем, как она повела себя в ответ, не сделав из ссоры никакой трагедии: как обычно, сильно прижималась к нему на диване, заливисто смеялась над его едкими замечаниями и касалась его носом при поцелуях. Ничего не произошло. Он был благодарен ей.