Монику охватило привычное чувство тоски и неловкости оттого, что она чужая в этой дружной компании. Желанная гостья — да. Но не из их племени.
— Ага, вон, гляжу, ребята Лейтоны приехали по верхней дороге, как раньше, когда не было окружного шоссе, — заметил Роджер.
Моника проследила за его взглядом в загон, где три лошади пощипывали сено из маленькой кучки, просыпавшейся сквозь ограду.
— По верхней дороге?
— По той тропе, о которой вы спрашивали перед тем, как мы первый раз переехали ручей. Там еще короткая тропа босса Дика выходит на повозочную дорогу, — пояснил Роджер, оглядывая автомобили и чертыхаясь под нос. — Не вижу пикапа босса Дика. Значит, его папаша не попал на первый самолет. Тысяча чертей и все ведьмы в придачу! Когда босс вернется, он будет рвать и метать, это уж как пить дать. Поехали, размещу вас, чтобы он меня хоть за это не грыз.
— Разместите?
— Босс Дик велел, чтоб вы закинули свои пожитки в его комнату, — небрежно произнес Роджер, стараясь не замечать зардевшегося лица Моники. — Она большая, прямо за гостиной. А его сестра с подругой и отец с приятельницами займут все остальные, — торопливо договорил он. — Так что особого выбора нет.
— Ничего страшного, — негромко ответила Моника. — На ночь я не остаюсь, так что комната мне нужна только, чтобы помыться и переодеться.
— Но босс Дик сказал…
— Мне Проныру в загон поставить или пусть попасется? — перебила она ледяным тоном.
Неужели Стив — нет, не Стив, а босс Дик — считает, что она преспокойненько разделит с ним спальню? Эта мысль привела Монику в ярость. И впервые с тех пор, как узнала, кто такой Стив, она почувствовала себя не просто расстроенной и глупой, но еще и оскорбленной. Ее совсем не пугало окончание лета — смена времен года так же неизбежна, как постепенное превращение дня в ночь, ночи в день. Но стать очередной женщиной босса Дика — этого принять невозможно.
— Я отведу Проныру в конюшню, — сказал Роджер, внимательно наблюдая, как первоначальная растерянность на лице девушки перешла в гнев. — Малость овса ему не повредит после травки.
— Спасибо, — спокойно ответила Моника, спешиваясь. — Упряжь вы оставите на дверце стойла?
— Босс велел ее убрать. Сказал, что вам больше не понадобится ни она, ни лошадь. — Роджер прочистил горло и добавил: — Ясно как день, босс Дик ждет, что вы останетесь.
— В его спальне? — уточнила Моника с трудом сдерживаясь от злости. — Ну, это маловероятно! Я только вчера встретила этого человека. Он, должно быть, спутал меня с кем-то другим.
Роджер открыл от удивления рот, но взял себя в руки и сказал:
— Он ничего не говорил про то, где будет спать сам. Только о том, где будете вы. У него здесь никогда не оставалась на ночь ни одна женщина. Ни разу.
— Святые небеса! Разумеется, мне не хотелось бы портить столь безупречную репутацию.
Роджер рассмеялся и восхищенно посмотрел на девушку.
— Я так понимаю, вы хотите получить свое обратно, а?
— Что я хочу?
— Поквитаться, — пояснил он.
Такая мысль не приходила Монике в голову. Но сейчас она почувствовала искушение. И тут же вспомнила молчаливо пылающие золотом осени осины на Лугу, подумала, что у нее не больше шансов одолеть Стива, чем у этих деревьев оставаться зелеными.
Моника поправила рюкзак и пошла в дом. Роджер повел Проныру к конюшне.
Даже на нетребовательный взгляд Моники обстановка в доме выглядела спартанской. Только рабочий кабинет был обставлен с роскошью, оборудован по последнему слову техники. Ничего дешевого или второсортного. Невольно подумалось, что у босса Дика такой же отборный скот и лошади, высокая зарплата у работников ранчо.
Интересно, а как он расплачивается с женщинами? Тоже щедро?
Ответ на эту невеселую мысль пришел почти одновременно с вопросом.
Бриллиантовыми браслетами, разумеется! Как же еще?
Сомневаться, какая из спален принадлежит хозяину, не пришлось. Только в одной из них кровать подходила ему по размерам.
Моника вошла в комнату и тут же заперла дверь.
Заглянула в ванную, вытащила из рюкзака аметистовую ткань, встряхнула длинный отрез и повесила его там на крючок. Затем приняла роскошный душ, наслаждаясь горячей водой, чувствуя себя королевой в дворцовом бассейне. А когда наконец вышла из-под душа, увидела, что пар разгладил большинство складок на ткани. Остальные исчезли под маленьким утюгом, который отыскался в стенном шкафу.
После нескольких попыток Моника сообразила, как включается ярко-розовый фен, оставленный на полочке в ванной. Но представить себе, что и Стив пользуется этой штукой, не смогла. Как не могла вообразить, что и душистое мыло, и шампунь, что нашлись в душевой кабинке, принадлежат ему. Она сама едва не отказалась ими воспользоваться, потому что флакон был не вскрыт, а мыло — не распечатано.
Может, Стив водит сюда женщин чаще, чем думает Роджер?
Чувствуя себя несчастной, Моника принялась сушить волосы. Наконец они превратились в летучее серебристое облако, льнувшее ко всему, чего касались. Она слегка подвела глаза, как делают женщины Ближнего Востока. От туши длинные янтарные ресницы стали такими же темными, как зрачки. Намазала губы неяркой помадой из деревянного пенальчика размером с мизинец. Побрызгалась духами — смесью розовых лепестков с мускусом. Вся ее косметика была столь же древнего происхождения, как и сурьма для подводки глаз.
Собрав волосы в блестящий замысловато переплетенный пучок, Моника закрепила его на макушке двумя длинными заколками черного дерева. Заколки, как и два браслета, которые она надела на левое запястье, были усеяны радужно переливающимися кусочками морских раковин. Следом из рюкзака перекочевали на ноги блестящие черные туфельки. Наконец, Моника взяла аметистовую ткань и обернула ее вокруг себя наподобие индийского сари.
Последние четыре фута лучистой материи накинула на голову, отчего аметистовый цвет глаз стал еще ярче.
— Моника! Ты здесь? Открой! Мне надо принять душ, а в другой ванной Сандра.
От неожиданности Моника вздрогнула. Сердце бешено забилось. Этого не может быть он, еще слишком рано, подумала она.
Бросив взгляд на окно, она поняла, что день клонится к вечеру. Направилась к двери, но замерла, едва рука коснулась задвижки. Моника не была готова встретиться со Стивом лицом к лицу и при этом ослепительно ему улыбнуться. Вообще не была уверена, что когда-нибудь хватит на это храбрости.
— Моника! Я знаю, что ты там. Открой, черт возьми!
Но, прежде чем она собралась что-нибудь сказать, по дому разнесся знакомый вопль Роджера:
— Босс Дик? Йо, босс Дик! Вы в доме? Блейн говорит, что одноглазая выдергивает стежки из швов. Будете дока звать, или сами заштопаете эту старую чертовку?
Ответ Стива убедил Монику в правоте Роджера: хозяин был в таком настроении, что мог бы вогнать в краску всех чертей в аду. Она слышала, как, громко бухая сапогами, он направился к выходу. И только когда звуки проклятий окончательно затихли, осторожно выглянула за дверь. Никого не заметив, поспешно вышла из спальни.
В гостиной Моника чуть не налетела на высокую стройную женщину с волосами цвета корицы, осанкой манекенщицы и с очень дорогим бриллиантовым браслетом на руке.
— Боже мой! — сказала женщина, разглядывая девушку. — С каких это пор Гордон завел гарем?
— Гордон?
— Ну да, Диксон. Гордон Стивен Диксон-третий, владелец этого ранчо и многого другого.
— А-а! Еще одно имя. Чудесно! Насчет гарема, — Моника произнесла это слово так, как это делают на Ближнем Востоке — «харим», — надо спросить его самого в следующий раз, когда он будет вам покупать бриллиантовый браслет…