— Стало быть, вы можете объяснить мне, кто и почему убил им этой ночью Айона Драммонда?
Вопреки ожиданию Алекса Люси не выказала удивления.
— Я думаю об этом уже несколько минут. Нет. Не могу вам ответить! Айона? Мне это кажется совершенно невероятным!
— Кто входил вчера в гардеробную?
— Разумеется, Сара и я, а кроме того… Кроме того… мог войти кто-нибудь, когда мы ужинали.
— А перед этим или позже?
— Пожалуй, никто… Не знаю.
— Ваш муж входил туда?
— Мой муж? Может быть… Мне кажется, что да, я просила его принести мне теплый халат сразу после ужина. Позже уже никто туда не входил.
— Кто еще? Вы не выходили из комнаты?
— На минутку. Я брала бумагу для пишущей машинки у вас, — она повернулась к Алексу, — а потом заглянула к Филипу Дэвису. Он попросил меня помочь в одном деликатном деле. Была у него две-три минуты.
— И тогда каждый мог войти в вашу комнату? Вы оставили дверь приоткрытой?
— Да. Но ведь я могла вернуться в любой момент и застать постороннего в гардеробной. Кроме того, и Сара была у себя, поэтому…
— Откуда вы знаете, что миссис Драммонд была у себя?
— Я взяла у нее пишущую машинку. У нее есть маленький «Ремингтон», на котором она перепечатывает себе роли, чтобы лучше их запомнить. Как-то она говорила мне об этом. И когда я пришла к выводу, что мне лучше не перегружать руку, подумала, что могу отстучать письмо пальцем левой руки. Оно не очень большое.
— Когда вы взяли машинку?
— Где-то без пятнадцати одиннадцать. Потом отнесла ее к себе в комнату и пошла к мистеру Алексу, потому что у Сары не было бумаги, кончилась.
Паркер посмотрел на Алекса, и тот сказал:
— Когда я вошел к себе, было пол-одиннадцатого. Печатал двадцать минут. В 10.50 вы постучали. Я посмотрел на часы.
— А вы могли бы сказать, в связи с чем возникла необходимость писать письмо среди ночи?
Люси Спарроу заколебалась.
— Мне очень жаль, но я не могу вам помочь, это не мое дело. Кое-кто попросил оказать ему услугу.
— Кто-то из здесь присутствующих?
— Я прошу не задавать мне больше вопросов. Я не смогу на них отвечать. Могу только поручиться, что письмо не имеет ничего общего с этим ужасным случаем.
— В этом никогда нельзя быть уверенным, — буркнул Паркер. — Противоположные вещи притягиваются… в следствии также.
Но Люси Спарроу не слушала его. Смотрела на лежавший перед ней нож.
— Может быть, вы скажете, зачем убили Айона Драммонда? — спокойно спросил Паркер.
Люси резко вздрогнула. Но тотчас взяла себя в руки.
— По какому праву…
Паркер снова поднял руку и опустил ее под платок.
— Это ваше?
Молчание. Люси смотрела на рубиновую подвеску, и лицо ее словно застыло. «Воистину греческое изваяние, — подумал Алекс, — белое и неподвижное, обладающее непонятной силой. Словно думающее о чем-то, чего никто в мире не понимает. Молчание мрамора».
— Это ваше? — повторил Паркер.
Она слегка кивнула.
— Украшение нашли у ног убитого. Сначала мы не заметили его. Оно было в крови.
Люси закрыла глаза. Потом открыла. Крепко стиснула руки.
— Да. Это я убила Айона Драммонда, — спокойно ответила. — Прошу меня арестовать. Признаюсь в этом преступлении.
Алекс вскочил, но Паркер остановил его движением Руки.
— А почему вы убили Айона Драммонда, одного из самых лучших людей в мире, который наверняка не причинил вам никакого вреда?
— Почему? — Она помолчала, глядя в окно, за которым уже наступал день, наполненный деревьями, птицами и распускающимися цветами. — Я отказываюсь отвечать.
— Вы имеете право так поступить. Как друг Айона выражаю вам глубокую благодарность за самый лучший комплимент, который можно сделать человеку после смерти.
Алекс удивленно посмотрел на него. Инспектор встретил его взгляд, и тогда Джо заметил в глазах друга холодный блеск, известный ему еще с военных лет.
— А как оказалась здесь рубиновая подвеска? Вы ее потеряли в момент борьбы?
— Что? — Было видно, что она не понимает.
— Эту подвеску нашли у ног убитого. Как она там оказалась? Вы не помните?
— Я… наверное за что-то зацепилась, и она осталась здесь.
— Хорошо. Такое объяснение сгодится. А что делал Айон Драммонд, когда вы его убили?
— Сидел… за столом.
— Сидел, и тогда вы подошли и ударили ножом, зацепившись за что-то подвеской?
— Я… Да! Перестаньте, пожалуйста!
Она не закрыла руками лицо, не заплакала, даже не склонила головы, но Алекс чувствовал, что женщина сейчас потеряет сознание. Побледнела.