— Ты прав и не прав. Трудно определить, как скажется работа наших ученых на формировании мирового рынка. Она может разорить тех, кто вынужден применять прежнюю технологию. Может ударить по производству стали, металлургии, да мало ли по чему еще. Лишь одно здесь несколько неясно…
— Что? — спросил Алекс.
— В таких случаях убийство, насколько мне известно, — последнее средство. Из письма следует, что какие-то мощные силы знают о работе Драммонда и Спарроу и хотят их обезвредить. Это несколько противоречит логике.
— Почему?
— Гениальных людей не убивают, словно мух. Даже если их исследования производят переворот в промышленности, всегда прежде всего стараются купить ученых, заставить работать на себя. Они ведь представляют огромную ценность для того, кто их использует. Умершие значат столько же, сколько два мертвых чиновника. А таких попыток, таких намерений, предложений ни один, ни другой до сих пор не замечали. Кроме того, честно говоря, все выглядит слегка фантастически. И если бы не…
— Если бы не факт, что автор письма хорошо осведомлен об исследованиях, ты бы и не принял его предупреждение во внимание?
— Примерно так. Во всем этом есть что-то неясное, что-то требующее объяснения. Даже если мы представим государство или концерн, которым угрожают исследования Драммонда и Спарроу, то такое покушение во второй половине двадцатого века представляется несколько нереальным. Ведь еще неизвестно, в какой степени их открытие окажется важным. Мы допускаем, что важным. Оба ученых также верят в это, но у нас есть информация, что их работа далеко не завершена, что существуют проблемы, и, в конце концов, неужели владельцы керосиновых ламп должны были убить Эдисона за изобретение электрической лампочки, а производители стрептоцида убрать Флемминга за открытие пенициллина. Промышленность не защищается от технического прогресса, а скорее стремится использовать его для себя.
— Следовательно?
— Почем я знаю? Все может быть. Нам ничего не известно об авторе письма, кроме того, что он напечатал его на маленьком, портативном «Ремингтоне» и опустил в почтовый ящик в Лондоне. Официально мы не придаем большого значения подобным письмам. Но когда речь идет о наших наиболее талантливых ученых, нельзя ничего упускать из виду. Тем более, что в письме упоминаются детали, о которых мы уже говорили.
— Хорошо, — сказал Алекс и невольно улыбнулся. — Следовательно, им, пожалуй, ничто не грозит, но если в один прекрасный день мы найдем их в своих постелях с дозой стрихнина в желудках, то Скотленд-Ярд не удивится.
— Наоборот, удивится! — Паркер встал. — Удивится, потому что Скотленд-Ярд заботится о том, чтобы граждан его страны не кормили стрихнином перед сном. Послушай, Джо, — инспектор подошел к приятелю и положил ему руку на плечо, — я сейчас буду с тобой совершенно откровенен.
— А до этого, следовательно, не был?
— Был. Но не совсем. Письмо пришло к нам две недели назад. Мы сделали с того момента все, что полагается делать в подобных случаях. Разговаривали с учеными, разумеется, очень осторожно, и окружили Саншайн Мэнор не бросающейся в глаза охраной. Удобно, что усадьба удалена от больших поселений и нетрудно контролировать движение чужих лиц в окрестности. К сожалению, на мое предложение поселить в доме одного из наших людей Драммонд категорически отказался. Нужно признать, что ни он, ни Спарроу вообще не придали никакого значения письму. И вот здесь…
— Начинается моя роль?
— Да. — Паркер сел и налил себе виски, но отставил рюмку и почти весело посмотрел на хозяина дома. — Разумеется… хм… я получил разрешение контролировать переписку жителей Саншайн Мэнор. Неделю назад я прочитал письмо, в котором Айон приглашает тебя к себе, а три дня назад — твой ответ, в котором ты благодаришь за приглашение и сообщаешь, что послезавтра приедешь туда на две недели.
— Хм… — буркнул Алекс. — Учитывая, что законы нашей страны запрещают властям вмешиваться в личную жизнь граждан и гарантируют, между прочим, тайну переписки…
— У нас есть параграф, касающийся общественной безопасности. В определенных исключительных и мотивированных случаях его применяют. Мы решили, что это как раз тот случай, а министерство юстиции признало нашу правоту. Поэтому я читал письма — как бы это правильней сказать? — от имени Ее Величества Королевы Англии. Разумеется, если бы ты не спасал меня несколько раз от смерти…
— А ты меня!
— Не в этом дело. — Инспектор махнул рукой. — Если бы ты не спасал меня несколько раз от смерти и если бы мы неоднократно не выполняли с тобой особо секретные задания во время войны, а также то обстоятельство, что я доверяю тебе как самому себе, ты бы никогда об этом не узнал.