— Да.
Инспектор достал из кармана лист бумаги.
— Здесь мой номер в Ярде, а тот, второй, — номер отделения полиции в Мэлисборо. Это маленький городок в двух милях от усадьбы Драммондов. Если ты скажешь им, что тебе нужно переговорить со мной, они тебя тотчас соединят. Найдут меня сразу, потому что знают, где искать. А через неделю сам заскочу на пару дней в Саншайн Мэнор. Я предупредил Айона, чтобы он никому не говорил о моей профессии. Приеду как его сослуживец во время войны. Кстати, старик Мэлэчи знает и тебя, и меня еще с той поры. Ты должен об этом помнить.
— Это нетрудно, — сказал Алекс. — Пожалуй, это единственное, что не будет трудным.
Проводив гостя до лифта, он подошел к окну и увидел черный автомобиль, тихо удалявшийся по пустынной, ярко освещенной улице.
III
Ребенок на шоссе
Приглушенный двойным оконным стеклом рокот мотора и мягкое шипение шин на мокром асфальте постепенно затихли. На крыши Лондона сеял с черного неба мелкий, бесшумный дождь. Джо Алекс прикрыл глаза. В комнате стояла такая тишина, что он слышал свое дыхание и на секунду застыл в напряжении, потому что показалось, будто кто-то дышит у него за спиной. Но тотчас понял свою ошибку, рассмеялся, задернул занавеску и медленно подошел к столу. Стоя налил себе еще рюмку и медленно опустился в мягкое кресло. Какое-то время сидел, задумавшись, потом взял рюмку, поднес ко рту, но машинально поставил ее снова на поднос.
— Воображение! — сказал он вполголоса, стараясь вложить в это единственное слово как можно больше презрения. — Твой старый приятель-полицейский попросил тебя о мелкой услуге, показав лист бумаги с текстом, отпечатанным на пишущей машинке «Ремингтон» одним из тысячи безвредных сумасшедших, что ежедневно опускают такие и подобные им письма в почтовые ящики по всей обширной Англии. И этого оказалось достаточным, чтобы твое воображение тотчас начало рисовать картины, наполненные кровью и трупами, один из которых — твой второй приятель, товарищ по оружию и едва ли не самый порядочный человек из всех, кого ты знаешь. Тебя все-таки туда что-то тянет. Ты хочешь, чтобы после твоего приезда в Саншайн Мэнор там начали происходить ужасные события и ты сыграл бы в них роль героя. Будем откровенны, хотел бы, чтобы злодеи, кем бы они ни были, ринулись в атаку, а ты спас бы обоих ученых и заслужил восхищение присутствующих, в том числе Сары Драммонд, о которой не перестаешь думать уже два часа, то есть с минуты, когда, увидев на сцене, осознал, что уже послезавтра встретишь ее в уютном старом дворике, окруженном романтическим парком. Ты хочешь стать героем в глазах этой женщины, и поэтому в твоем воображении возникают сейчас темные фигуры, крадущиеся ночью через парк, пронизанный лунным светом. Они убегают с планами исследований Драммонда и Спарроу. Но именно ты встаешь у них на пути. Сверкают вспышки выстрелов, просыпаются перепуганные птицы, люди-тени молча бьются не на жизнь, а на смерть, слышны крики боли. Через освещенную луной клумбу в дом возвращается один человек. Он весь окровавлен, одежда превратилась в лохмотья, волосы растрепаны. Но у него в руках драгоценная папка с рукописями. Тот человек — ты. Вступаешь в круг света. Они, а прежде всего она, смотрят на тебя. Измученный, ты опираешься о стену и протягиваешь им папку: «Вот она»… — твой голос звучит скромно, но в этих двух словах — все твое геройство: все видят и понимают, что произошло минуту назад в темном парке. А когда ты уже исполнишь свой долг, прибывает опоздавшая полиция, врывается Бен Паркер со своими людьми. Вот теперь силы оставляют тебя. Тебя шатает. Тебя поддерживают, и чья-то маленькая, изящная рука протягивает рюмку виски. Маленькая ладонь… «Все благовония Востока…»
Он громко рассмеялся и посмотрел в угол, где стояла открытая пишущая машинка с неизменным листом бумаги и двумя словами: Часть первая.
— Вот-вот! Часть первая! Вместо глупых мечтаний ты должен поместить ее туда, в свою новую книгу, которая все еще ждет, когда ты ее напишешь. Но я знаю, почему ты никак не можешь ее начать. Во всем виновата Каролина. Да, будем друг перед другом честными. Мы ведь одни в этой комнате: я и ты. Любишь ли ты Каролину?
Он задумался на пару секунд и отрицательно качнул головой.