Родители Лёхи ехали в другой обкомовской машине вместе с братьями Андреем и Ильёй и, наверняка, диалоги вели похожие. Мама Алексея была просто потрясена тем, что Надины родители вообще ни словом ни намёком не воспротивились тому, что девочку назвали в общем-то в честь польского происхождения Людмилы Андреевны. Звали маму Лёхину раньше на самом деле иначе, но когда ещё до войны бабушкиного мужа, офицера-белополяка расстреляли советские коммунисты, дети его и жена как-то смогли прорваться через Украину, Белоруссию и убежать за Урал. В Казахстан.
Одна из трёх сестер, правда, попутно с побегом ухитрилась выскочить замуж за советского офицера и осталась жить в Киеве. А бабушка Стюра и тётя Панна приехали в Зарайск и сказали властям, что по дороге у них украли две сумки со всеми документами. Написали заявления и вскоре получили паспорта с другими именами, фамилиями, а по национальности стали украинками.
Но когда Надя с Алексеем, задолго до родов, выбирали разные предполагаемые имена для мальчика или девочки, то Людмила Сергеевна безо всякой надежды предложила мальчика назвать Станиславом, а девочку Златой. В честь её отца или бабушки. Когда Надя доложила версии эти своим, то Игнат Ефимович сказал.
– Ребёнок будет ваш. Вы его как угодно назовите. Хоть Махмудом или Джеральдиной. А вот воспитывайте порядочным, честным, умным и полезным для страны человеком. Маму, твою, Надежда, в двадцать третьем году Ларисой назвали. Так она на пять окрестных деревень одна была с таким именем. И на родителей её косились все. Какого черта, мол, выпендриваетесь, когда есть Марии, Марфы, Евдокии и всякие Агафьи с Акулинами?
Минут через двадцать машины подрулили к подъезду нового жилья молодых Маловичей. Все поднялись в квартиру, но только Лариса Степановна, Надя и Злата прошли в спальню, где уже стояла редкая по тем временам деревянная с высокими лакированными и решетчатыми спинками кроватка, которую тёща почему-то называла «манежем» Лёху пока с собой не взяли. Там в спальне вершилось таинство переодевания малышки в домашнюю одежду. В другие, то есть, пелёнки. Опытная Лариса Степановна быстро вспомнила, как и что надо делать, показала всё Наде, и так это у неё легко получилось, что девочка даже не проснулась.
– Ну, – сказала, улыбаясь, тёща, когда они с Надеждой в зал вышли, – теперь можно и отметить долгожданное событие.
Всё расселись за большим столом, которые неизвестно когда и кем был накрыт. То есть уставлен всякими салатами, сервелатом, тарелочками с остро пахнущим сыром, коньяком, вином сухим, лимонадом и сладостями.
– А как это? – тихо спросил Алексей жену. – Уезжали – стол пустой был. Да и родственники все в роддом ездили.
– Мама ключ оставила девочкам из столовой обкомовской. – Надя приложила палец к его губам. – Только ты промолчи сейчас. Я понимаю, что тебе это всё поперёк горла. Но не сейчас, ладно? День такой. Не порть.
– Новая эра началась в нашей семье! – тесть поднял рюмку с коньяком. – У нас появилась внучка. У вас дочка. У сыновей – племянница. Жизнь изменилась. И я уверен, что к лучшему для всех нас.
– Золотые слова, – подняла бокал вина мама Алексея.
– Пусть растёт счастливой и здоровой на всеобщую нашу радость! – добавила тёща.
– Ура! – кратко отметился Лёхин батя.
– Счастья молодым родителям и светлого будущего дочке, племяннице и внучке! – заключил Илья, старший брат. После чего все выпили и приступили к праздничной трапезе.
Лёха вышел на площадку покурить, достал сигарету и обратил внимание на то, что пальцы его всё ещё мелко дрожат. И слегка кружится голова.
– Волновался, блин, – закурил, облокотился о перила. – Но всё путём. Всё как надо. И теперь, действительно, начнётся новая эра.
Он ещё не догадывался, что новая эра для него уже с сегодняшнего дня изменит почти всё в его отдельной и совместной со всей роднёй жизни до полной неузнаваемости. Что-то явно протестное уже сейчас начинало обжигающе клокотать в его мозге, заплутавшем среди многих плохо объяснимых событий.
Он курил и старался думать только о приятном. О том, что замечательную дочь он имеет теперь. Есть чем гордиться. Но кроме одной доброй мысли память подняла с небольшой пока глубины и очень неприятные воспоминания. Он снова как бы увидел тот день, когда пришлось перебираться в новое жильё. Почти за месяц до рождения Златы молодые поехали в машине тестя на новое место жительства в обкомовскую слободу из шести домов составленную. Народ иронически называл это выдающееся поселение – «гетто».