– Будет этот зажравшийся бонза со мной говорить. Как же! – усмехнулся зло Шурик.
– Если я попрошу – будет, – Лёха улыбнулся не менее злорадно. – Так он тебе и скажет, что он пальцем не шевельнул, чтобы мне поблажки делать. Надо бы мне было – я уселся бы в инструкторское кресло в прошлом году ещё. А зарплата у меня в редакции пока – девяносто. А тесть мой старше тебя намного. Значит, ты тоже обязан старшим верить беспрекословно. Не так, что ли?
– В жизни ему не поверю! – Шурик снова застегнул верхние пуговицы под галстуком.– Этот вожак коммунистический врет, как все они, всегда, везде и всем. И мне правды не скажет. Как и вся ихняя КПСС гонит нам всякую туфту красивую. А в жизни всё почти наоборот. Блин!
– Ну а я с какого перепуга буду верить дяде Саше, что не он тебя толкает вверх? – Лёха поднялся и придвинул стул поближе к ногам дорогого ему с детства Шурика. – он руководитель крупный? Крупный! Коммунист? А то! Конечно. На такой-то должности. Значит, тоже врать будет. Или он тогда не настоящий коммунист, если правду скажет.
– Ну, бляха, какой ты изворотливый и скользкий, – Шурик достал носовой платок и вытер пот со лба. – Значит, сам и по заслугам в штате редакции ты и в институте освобожден от регулярной учёбы по собственной просьбе?
– Не…Редактор в газету меня позвал сам. А потом позвонил ректору. Сам. Он его знает сто лет. Вот, может, заслуг у меня нет. Но они оба сами всё решили. Тесть, ещё раз говорю, знать не знал.
– Бездоказательно, – хмыкнул Шурик.
– А у тебя – ну прямо море доказательств! – усмехнулся Алексей. – Так мне дядя Саша и раскололся, что тянет тебя в большие командиры с тремя большими звездами. Он же не идиот.
Помолчали. Отец пошел на кухню, спросил маму, когда ей завтра на работу, налил себе стакан кефира и залпом его выпил.
– Ты, Шурка, давай уже, спрашивай парня про то, чем собирался его расплющить, как тесто для пельменей. А то вы так до утра будете балду гонять. Хотел про квартиру спросить – спрашивай.
– И про еду заморскую, – добавила мама.
– А, как тебе доказать, что ордер на эту квартиру выписан не на меня? – Лёху такой смех разобрал, что отец подошел и толкнул его в плечо.
– Да мне плевать – на кого хата выписана. В другом дело. Ты-то чего пошел туда жить? Тебя же люди нормальные видят. Ты выходишь-приходишь в обкомовскую деревню. Народ и думает, что тебе твой большой второй папа подарок сделал царский.
– Так я разводиться не собирался вроде, – Лёха отодвинул стул и сел на диван рядом с Шуриком. – Мне жить надо отдельно с ней? Ты сам с женой как любишь жить больше? Отдельно или вместе?
– Вроде речь не обо мне, – Шурик почему-то волновался и никак не хотел успокоиться. Что-то мешало. – Я свою квартиру рядом с вашим домом купил за живые деньги. Она кооперативная. Мне ни милиция её не дарила в лице генерала Волобуева. Ни отец жены.
– Ну, допустим, я тут живу и знаю – сколько стоит трехкомнатная кооперативная в том доме, – повернулся к нему Алексей. – Вопрос можно по теме? Вот как ты успел на неё заработать за пять лет работы электриком и за пять – милиционером?
– Были свои. Мало, но были. Жена добавила. У отца заняла. Я сам у друзей во Владимировке занял, – Шурик снова расстегнул пуговицы на воротнике.
Лёха услышал, как мама на кухне засмеялась и прикрыла чем-то рот, чтобы не так слышно было, хотя говорили мужчины довольно громко.
– Да ладно, – сказал Лёха мирно. – Ты человек честный. Честно занял, честно отдаешь. Все знают. На «москвич» от занятых осталось. Все комнаты в коврах, сантехника чешская, мебель из Румынии. Нормально занял. Хорошие друзья у тебя. У меня нет таких. Только тесть. Посадил на девяносто рублей. Мотаюсь по степям зимой и летом. Пишу, поверь, сам. Тесть не умеет. У отца своей писанины хватает. Кстати. Я вот к вам часто ходил до свадьбы. Давай вспомним по-честному: что вы едите, что пьёте. Мясо только с базара. Апельсины, сервелаты, сыр швейцарский, ром пьёшь «Гавана клаб». Это в милицейском буфете у вас продают? Одежда на вас с Мариной есть советская? Нет. Кроме твоей формы. Даже чехлы в твоём москвиче – немецкие. От БМВ. Вот скажи, что конкретно такую злобу ко мне вызывает?
Я, родители подтвердят, отказался есть то, что каждую неделю привозят Альтовым из обкомовских тайников. У моих отца с мамой ты видел карбонат, чужук, карта, сыр «рокфор», домашнюю колбасу, дорогие конфеты, ананасовый сок? Ну и многое из этой оперы? Видел?
– Алексей, прекращай! – крикнула мама и вышла из кухни. – Не договоритесь вы. Потому, что Шурик не хочет верить тебе. А ты – ему. Болезненный у вас разговор, нездоровый.