Лёха вышел из военкомата и стал думать, ломая о коробок спички. Одна всё же не успела переломиться и он прикурил «приму».
– Бляха, как же это редактор пробил такую серьёзную бумагу, будто я институт досрочно закончил? Это же типичная подделка документов. Лет на пять потянет для каждого из них. Хотя… Хотя диплома-то реального нет в природе. Это редактор придумал, чтобы я год отслужил и – обратно на работу. Год-то – не два. И оба знают, что случись по этому поводу какой-нито кипиш, то дочка Альтова скажет папе, а папа заглушит эту тему намертво за три минуты. Да, собственно, кому это важно? Вон, в военкомате номер-серию прочли, а диплом показать – на фиг не надо. На бумагах же такие печати солидные. Областная редакция. Орган обкома партии. Институт государственный. Прав был вожак комсомольский Клавинец: врут коммунисты не прерываясь.
– Ну, ясно, – успокоился Леха и засмеялся. В армию, особенно в ВДВ, ему очень хотелось по двум причинам. За год он в десанте получит очень специфичную, но крайне пригодную для жизни физическую и моральную подготовку – это раз. Второе. Возможно, обозначившийся уже разлад в семье и заметная пока только Наде и Алексею тоненькая трещина на теле любви их, ранее намеченная быть вечной, затянется за время разлуки. Она, слышал, Лёха где-то, любовь только укрепляет.
Дома у родителей он собрал в старую спортивную сумку всё, что майор приказал. Поцеловался с плачушей обязательными в таких случаях слезами мамой, которой пообещал писать, а если будет возможность, то и звонить.
Мама его прижала крепко к себе, как бы переливая свои самые нежные родительские чувства в организм сына, потом легонько оттолкнула и утерла глаза платочком, который всегда держала в рукаве.
– Ну, всё! Иди. Служи верой и правдой!
Прибежал Алексей в редакцию, бросил сумку на отцовский стол и побежал к главному.
– Привет, Алёха! – Николай Сергеевич, тёзка отцовский, вышел из-за стола и крепко пожал ему руку. – Давай, служи честно! Зарайск и газету нашу не посрами! Через год твое место спецкора никем занято не будет.
– А это самое… – Лёха сделал сложное движение пальцами, показывающее исполнение замысловатого футбольного финта и одновременно извилистый способ движения змеи. – Оно на фига? Вам причёску не потреплют наверху?
Ну, послужил бы и два года, не треснул.
– Ерунда, – сказал главный. – Так надо было. И потом, институт ты всё одно закончишь. Диплом дадут. А мне надо, чтобы ты статьи писал. Год потерплю. Ничего. А два многовато.
– Это я ценный такой кадр? – засмеялся Алексей.– Без меня газете невпродых как тяжко! Ну, хорошо, раз так. Буду собой гордиться. А вам спасибо за всё!
Лето, осень, зима, и я в мае опять – по полям и знатным передовикам!
Попрощались они за руку и пошел Алексей к бате.
– Я у мамы был. Поплакали вместе перед разлукой. Она повелела служить верой и правдой. Только не спросила, где я буду служить, чем заниматься. Ну, ей это и не надо. Для неё армия – просто армия.
– А куда тебя определили? – отец оторвался от рукописи. – Не в стройбат? А то бы добавочную профессию имел, годную в мирных целях.
– В ВДВ послали, – Лёха сел на стул. – Голубой берет, тельник, парашют, рукопашный бой. Нормальный набор.
– Годится, – батя похлопал его по плечу. – А ты что, сам, один поедешь? Призыв уехал уже?
– Ну, – Лёха подал отцу руку. – Как мне служить-то?
– Как-нибудь так, чтобы парашют всегда открывался, – улыбнулся отец.
По дороге домой Алексей купил Наде цветы возле парка. Подснежники. Зарайск на севере Казахстана. Рядом с Сибирью. До солидных цветов ему минимум месяц ещё подснежники нюхать. Злате в универмаге взял музыкальную шкатулку. Ручку крутнешь сбоку, крышка открывается и выныривает балерина гуттаперчевая перед зеркальцем. Крутишь ручку дальше и музыка звучит красивая, классическая. Композитора Штрауса. А балерина крутится, вальс танцует. Хорошая игрушка. Развивающая.
Надежда что-то писала за столом. Горела настольная лампа, хотя на улице ещё светло было. На носу у жены Лёха с удивлением обнаружил аккуратные перламутровые сиреневые очки.
– Привет! – сказал он и медленно уложил букет подснежников на тетрадный лист.
– Привет, Леший! Что-то ты рано сегодня, – Надя понюхала букетик и отложила его в сторону. Рядом со словарем синонимов в английском языке. – Ты есть хочешь?