Все от рыка его просыпались окончательно, подтягивались в струнку и в сто глоток счастливо орали:
– Ггга-а-а-а-а-а-а-а!
Каракульный поправлял подвинутый к затылку мощнейшим выдохом гвардейцев берет и, довольный статью и здоровым духом воинов, уже потише приказывал: « Равняйсь! Смирно!»
Ежедневный этот ритуал напоминал Лёхе раннее детство. По утрам ещё живая в пятидесятых годах бабушка Стюра от порога низким своим голосом
кричала ему и родителям: « Кому на работу – подымайтесь, кому делать не черта – спи дальше!» Мама с отцом безропотно слезали с кровати, а Лёха, приятное исключение, мог дальше сны смотреть. Хотя после истошно исполненного бабушкиного разрешения спать снова уснуть мог только глухой или имеющий нечеловеческую волю.
И после развода по службам снова начинала течь бурная река бытия армейского. Если описывать ежедневную суету воинов-десантников, то, как ни странно, ничего такого особенного, сногсшибательного и не напишешь. Всё одно и то же. Все работали по специальности своей, а после работы тренировались каждый по своему гражданскому виду спорта, потом на плацу пару часов изучали тонкости рукопашного боя. Иногда всех по очереди двумя или тремя взводами возили за город на тренировочный аэродром. С «Аннушки» бойцы, увешанные карабинами, автоматами, ножами, фляжками, гранатомётами «муха», а кто-то и рацию поднимал с собой на километровую высоту, делали по одному-два прыжка на древних перкалевых парашютах «Д 1-8» – и обратно в часть. По стапелям из брёвен разной толщины и высоты лазить и бегать, через огонь прыгать, метать тяжелые десантные ножи, забираться на третий или четвёртый этаж макета дома с помощью багров, крюков и толстых верёвок. Ползать по пятьдесят метров в тоннеле из колючей проволоки, перебираться на скорости по канату на пятнадцатиметровой высоте, под которой на всякий случай вырыли котлованчик с водой, потом при полной выкладке перебираться через двухметровую глубину этого же котлована с берега на берег, не вплавь, а прыжками, то выныривая, то исчезая под серой водой. Дальше – стрельба стоя, лежа и на ходу по внезапно появляющимся мишеням на стрельбище, которому отдали очень много места на территории части. Ну и всё такое прочее, друг на друга почти похожее: снятие часовых, штурм макета танка или грузовика, незаметное проникновение в охраняемое помещение, освобождение «своих» из «вражеского» плена, одиночный проход к условному « командному пункту», обходя и устраняя по пути охрану, чтобы пункт этот обесточить и порушить аппаратуру. Ну, и всякая разная похожая деятельность. Рутина.
Лёхины суточные дежурства в группе контроля относились вообще-то к профилю войск противовоздушной обороны. Для чего это подразделение нужно было гарнизону ВДВ, никто никому не объяснял. Да и незачем было. Надо, значит, надо. В первый раз на рабочее место его отвел лейтенант Шаров, заместитель ротного. Прошли они через весь военный городок и недалеко от забора высокого остановился Шаров и сказал.
– Дальше – сам.
– Что – сам? – спросил Алексей. – Куда идти-то? Нет же ничего. Кусты, трава, четыре дерева. Где моё рабочее место? Под ёлкой, что ли?
Лейтенанта это недоумение Лёхина очень обрадовало:
– Под ёлку ты можешь по-маленькому быстренько сбегать. А работать надо вот посередине этих кустов. Видишь, сбоку тоненькая тропка врезается в кусты? Вот по ней пройди, а там и увидишь, что надо.
Пошел солдат Малович по тропке и метров через десять увидел ступеньки, уходящие вниз. Ступенек было двадцать, не больше. И подходили они к двери из толстого железа, покрашенного в зеленый цвет как и ступеньки.
– Зимой всё это красят в белый цвет. Под снег, – пояснил лейтенант. – Ну, пошли.
Он открыл дверь и Лёха увидел, что ещё многие десятки ступенек уходят вниз и поворачивают направо. Там была площадка. А за ней открытый лифт с поручнями по периметру.
– Он пневматический, – пояснил Шаров. – Комнатную антенну телевизионную ты видел, конечно. Вот под площадкой такая же конструкция. А включается лифт вот так.
Он сунул руку под площадку на левой её стороне и нажал невидимую кнопку. Лифт плавно поплыл вниз в полной темноте.