– Да пёс с ними, – сказал отец. – Год без мужика женщине молодой – пытка. Это у всех солдат – одна беда. Вопрос в другом. Тебе надо жить с ней дальше так, будто ты ничего об её загуле этом – ни сном, ни духом. И жить именно так как хочешь сам. Ты-то хочешь чего-нибудь? Знаешь, зачем жить? Только вот разводиться не надо. Как идёт оно всё, так и пусть идет. Жизнь совместная, но у каждого разная.
– А что, так можно прожить в согласии? – удивился Лёха.
– Да конечно. Только так и можно. Когда станет невозможно – судьба вас сама уберёт друг от друга. Тихо и незаметно. А пытать её начнёшь – лицо потеряешь и зло разбудишь в ней. Зло у самого доброго человека спит внутри до случая. А, как говорит наш еврей Моргуль, оно тебе надо? Спросят как жизнь, отвечай всем: «Не хочу вас расстраивать, но у меня всё хорошо!»
Лёха тогда и сообразить не мог, как прав был отец. Похмелье скачками и поэтапно покидало организм. После каждого забега в туалет и освобождения от воды из двухлитрового графина становилось постепенно так, как было до портвейна. Ну, Алексей, конечно, для усиления эффекта подставлял в туалете голову под кран, который выгребал из-под земли почему-то почти ледяную воду. Так что к обеду впервые нажравшийся бормотухи Малович Алексей имел вполне сносный вид и довольно внятный разговор. Поэтому батя распорядился, что на обед они вместе идут домой. Мама сварила суп с клёцками и спекла в духовке пирог с картошкой, луком и чесноком.
– Алексей! – обрадовалась мама. – Как хорошо, что ты пришел. Соскучилась я по тебе просто безумно. Садись. Ешь и рассказывай.
– Давай, мам, я тебе много чего расскажу вечером. – Лёха стал есть наперегонки с отцом. – Я ночевать сегодня у вас буду. То есть, у себя дома. Напротив секретера моего, со своей любимой книжкой перед сном. И магнитофон же я перетащил обратно! Во! Послушаю от души.
– Так дом у тебя теперь там, где Надя и Злата, сын, – мама села напротив и грустно стала глядеть на то, как быстро Лёха уничтожает суп. – А что, дома не готовят, что ли? Ты вроде как дня три не ел. Что там у вас вообще? Ты и вчера там не ночевал. Сегодня вот тоже… Вы не поссорились? Надя звонила. Плачет. Говорит, что ты из дома ушел. Обиделся на неё.
– Ма, на неё обидеться невозможно. Потому как не на что. Она – идеал жены. Дочь родила – сравнить её не с кем. Чудо, а не девочка! А работает как! Все студенты на руках её носят! И ко мне она как относится!! Не каждому так везёт! За всё время ни разу не поссорились! Ни единого раза! Показатель любви?
– Показатель, – согласилась мама. – А зачем тогда из дома ушел? Ночуешь, где попало.
– Ну, дом родной родительский – это уже не где попало. А сегодня у Витьки Носа ночевал. Он тоже не ком с горы. Друг с пелёнок. А то, что ушел – это не её вина, а мой косяк. Я не сдержался. Не буду повествовать – почему. Но нахамил ей и тёще. Вот от стыда и ушел на пару дней. Стыдно им в глаза смотреть.
– Всё! – сказал батя и дотронулся до сына одним пальцем. – Тему поменяем? Давай, расскажи, что на службе делал. Это поинтереснее.
И Лёха долго, до самого позднего вечера изливал родителям память души о замечательном времени, длившемся всего год в сто тридцать седьмом гвардейском парашютно-десантном полку. Все слушали и ахали. Мама поярче и погромче, батя – сдержанно, но одобрительно. На работу он больше не пошел. Решил вечером дома дописать.
Часов в девять вечера позвонила Надя.
– Лёша у нас будет ночевать, – после пятнадцати минут беседы с ней о каких-то выкройках, которые Надя ей достала у студентки своей. – Успокойся. С ним всё в порядке. И простите его с мамой за его идиотское хамство. А завтра он сам извинится. И больше не посмеет.
Лёха одобрительно поднял вверх большой палец.
– Молодец, ма!!!
Дело было вечером. Делать было нечего. Лёха поиграл на баяне от души. Послушал «битлов» любимых на стареньком своём магнитофоне «AIDAS», cделал на холсте карандашный набросок пейзажа за окном. Через фонарь на столбе и угол дома выписал степь, незастроенную пока и украшенную вечерним маревом. Потом до двух ночи перечитывал любимую книгу Льва Успенского «Слово о словах».
После чего лег как бы спать, а на самом деле думать. Было о чём. И было зачем. Жизнь шла и всё произошедшее за последние пару лет надо было в ней рассортировать, а потом сложить правильно, аккуратно и бережно, как умные маленькие дети складывают пирамиду из кубиков. Вроде бы шаткое сооружение. Но подсказки взрослых помогают установить её так прочно, что ни вихри ей не страшны враждебные, ни столкновения случайные и нечаянные.