– Леший, – сказала Надежда, не поднимая глаз. – Не было ничего. Вон шампиньоны его в холодильнике. Мёд мы без тебя не пробовали. Так и стоит в шкафчике на кухне.
– Хм, – ответил Малович Алексей как бы и невпопад. – А когда я успел тебе сказать про ручку, которую нашел под нашей с тобой кроватью? Я ни словом вроде и не обмолвился. А мед привез и грибы – «ОН». У которого дьяволы ручку вышибли, как карманники? Но про НЕГО я тоже не говорил. ОН – это кто? Кто, блин, так заботится о моей семье? Анонимно, блин. Да ещё ручку роняет не на кухне, куда ставит мёд, а прямо в спальне под кровать.
– Володя мне звонил после того как ты его… Ну, в общем сказал, что ты ему больше не друг. Коли даже разбираться не стал.
– А тебе? – Алексей за плечи нежно отодвинул Надежду так, чтобы увидеть глаза.– Тебе он кто теперь? Мне не друг, а тебе… товарищ бывший настоящего мужа?
– Не знаю что говорить, Алексей,– серьёзно сказала Надя. Слёзы высохли и потёкшая тушь делала красивую внешность её печальной как лицо Пьеро из «Золотого ключика», которому Карабас-Барабас навсегда нарисовал след слёз на тряпичной физиономии. – Но ничего между нами не было. И не могло быть.
– Не может быть только того, чего быть не может, – тихо сказал Лёха. – Но, к сожалению или радости – всё абсолютно может быть. Кроме чуда. Давай будем считать чудом, что между вами ничего не могло быть. И не было. А ручку нашла на кухне и бросила под кровать Злата. Играла с ней и обронила на бегу. Пойдёт версия?
– Давай жить, как жили до армии твоей, – жена снова прислонилась к нему и сложила руки на его груди. – Я люблю тебя. А ты?
– И я люблю, – сказал Лёха. Не соврал. Он её любил действительно. Не так, как три года назад – страстно и фанатично. Но любил. Точно. Он ничего не путал. Любовь как бы переоделась, поменяла причёску и прошлое мощное магнитное притяжение, но осталась любовью. Он взял Надю за руку, захлопнул дверь и повел её к дивану. Сели. Прибежала Злата из спальни и принесла маме куклу, а папе картонный домик, внутри которого и мебель была, и даже ковры.
– Она хочет там жить, – сказала дочь. – Посадите её в домик.
– Посадим обязательно. Вечером. Ты подожди. – Лёха поднял дочь и поцеловал в щечку. – Вот поговорим с мамой и с тобой поиграем. Хорошо?
– Халасё, – радостно ответила дочь, забрала игрушки и убежала.
– Жить так, как до армии не получится, – Лёха просто еле выдавил из себя начало фразы. – Я больше не буду исполнять команды твоей мамы, поскольку видел в армии настоящих командиров. Мама твоя до них крупно не дотягивает. Ну, а кроме того, ты живёшь без оглядки на то – нравится ли мне твоя всепоглощающая страсть к языку и учёности. Именно всепоглощающая. Ты меня просто не видишь в доме. Тебе некогда. Надо всегда читать и беспрерывно писать. А я подотчетное лицо. Я обязан жить под контролем твоей мамы. Ты сама ни разу не спросила, что я вообще делаю. Жизнь идет. Но моя чешет как бы мимо тебя. Где я работаю?
– В редакции, – Надя улыбнулась. – Ты чего, Леший?
– А кем я там работаю? Вот ты – преподаватель в институте. А я кто в редакции?
– А кто? – удивилась Надя.– У вас же все корреспонденты и главный редактор.
– Уф – ф! – выдохнул Лёха. – А в спорте у меня какое звание? А на чём я играю в ансамбле ВИА «Нота-бене»? А выставок картин моих сколько было за три года? А сколько я написал рассказов и песен? Песни слушала мои? Рассказы читала? Они опубликованы. Газета всегда дома есть. О чем, кстати, я пишу в газету? А кто друзья мои кроме несущего нам в дом мёд и радость Вовы Кирсанова? Жердя помнишь, Носа…? Это мои с пелёнок друзья. Не товарищи. Братья кровные. А в институте я что сдал наперёд ещё за два месяца перед годом армейским? На каком курсе я, Надюша? Ты же работаешь там.
Надежда молчала. И голову положила снова на плечо Алексея. Но молчала недолго.
– Я исправлюсь. Обещаю. Будем жить полно. Каждый своей жизнью. Так жить просто необходимо для развития личности. Но я всё буду знать о тебе. А ты обо мне. Идёт?
– Давай попробуем, – Алексей кивнул головой. – Мысль красивая сама-то. Чего б и не попробовать?
А день тихо перекашивался в вечер. Тёща приходила, забрала Злату.
– Я её сегодня купать буду, – сказала Лариса Степановна, хитро окинув Лёху взглядом своих чёрных глаз, подведенных чёрной тушью, что проваливало глазницы и делало из лица тёши некрасивую рожу Бабы-Яги. – Нагулялся, Алексей? Заразу не приволок Надежде?