И пошло время потихоньку от утра к вечеру. Далеко до него было. Поэтому занятия менять требовалось примерно через каждые полтора часа, чтобы день долгожданный дачный и выходной не прошел однообразно и отдых был полноценным. Мужчины-отцы сходили в гости на следующую дачу к первому секретарю обкома зарайского Алексею Мироновичу Бахтину и его жене Нине Ивановне. Пошли они с двумя бутылками пятизвездочного «армянского» из запасов Игната Ефимовича и ружьём «Белка», которое Альтов купил другу и начальнику Алексею ко дню рождения. Праздник этот у Бахтина был первого июня, но всегда в Москве. На даче друга детства Леонида Ильича Брежнева. Поэтому свои, местные друзья, дарили своё заранее, хоть это было и не правильно. Примерно через час все они – Бахтин, Альтов, Эйдельман и батя Лёхин пришли на мостик, с которого молодёжь прыгала на дальность и со всякими фокусами: задом, ласточкой и с выполнением переднего и заднего сальто. Устали все прилично, а, значит, хорошо отдохнули. Правильно.
– Привет вам, Андрюха, Илюха и Лёха, – сказал первый секретарь, пожал всем руки и похлопал их по животам. – Прессы у всех на зависть старикам. Но у нас, имейте в виду, в вашем возрасте такие же были. Ну, короче – орлы все трое. Всё нормально у вас?
– Ещё как нормально, – ответил Лёха.
– Пойдёт. Работаем, детишек растим, – сказал Андрей за себя и Илью.
– Вот это я приветствую. В следующий раз приедете – приходите ко мне. Вы же все на гитарах играете, поёте. А я люблю гитару. И песни простецкие, дворовые. Гитара у меня японская. Таких тут нет ни у кого. Придете?
– Обязательно. Когда вы из Москвы вернётесь, – пообещал Илья.
Взрослые мужики поплавали неподалёку от берега и пошли к Альтовым допивать бренди, а также итальянский вермут, которого Бахтину прислали из Москвы столько, что, как он сам сказал – « чтоб я тут спился и опустил область до уровня дикой африканской провинции». Каждый из мужиков нес по одной бутылке, а сам Алексей Миронович – две.
– Вермута, похоже, и мы хряпнем, сказал Андрей и пошел со всеми. Лёха остался на мостике один. Нашел в кустах свою удочку, уцелевшую за год бездействия, копнул палкой немного червей возле берега в мягкой земле и сел рыбачить.
– Это хорошо, что ты тут один, – тесть сказал это издали, прямо от калитки. – Нам с тобой надо десять минут на разговор. Я от них, пьяниц, откололся. Сказал, что пошел к охраннику указание дать. Так что, попробуем уложиться в десять минут.
– А на самом деле – указание не охраннику, а мне, – догадался Лёха, вскинул удилище, проверил червя и бросил поплавок в маленькую заводь, где не было течения и водился ёрш.
– Удочку на мостик кинь, – тесть сел рядом. – Речь о вас с моей дочерью.
Но, чтобы понятно было тебе сразу и мы уложились бы в десять минут, я с себя начну. И с тёщи твоей. Кстати, о тёще…Унеси ты, правда, гантели свои к родителям. Для неё они – пунктик, бзик. Вечный повод потрепать тебя. Я понимаю, что они не мешают никому. Но унеси…
– Ладно, черт с ними, – ответил Лёха. Унесу. – Но говорить-то о другом будем?
Игнат Ефимович зачерпнул ладонью воду и плеснул себе в лицо.
– Да если о нас с Надей речь, то о чём говорить будем? – Алексей всё же забросил леску по новой. – У нас всё прекрасно и нет не то, чтобы проблем. Разногласий малых, и то нет.
Лёха вопросительно глянул на тестя.
– Мы когда поженились – страшно, до колик в сердце любили друг друга, – начал Альтов. – Она деревенская. С Украины. Я её перед войной встретил. Поехали с товарищем помочь выкопать картошку в деревню к его дядьке. А Лариса – дочка этого дяди Степана. Я от неё обалдел с первого взгляда. Она тоже. Через неделю я приехал один, поговорил с отцом её, с ней самой часа два, самогона со Степаном выпили литр и я забрал её с собой. В Днепропетровск. Жили мы у меня дома. Ну, не в моём доме, а у брата. Его потом убили в первую же неделю войны. Она дома сидела. А я работал секретарём комитета комсомола на одном большом заводе. Девчонок там было – тьма. Ну, я парень шустрый был. Вроде тебя. Погуливал отчаянно. Она узнала. Шепнул кто-то. И Лариска в отместку мне тоже схлестнулась с соседом. Через два двора жил. Мне бабка, она напротив нас жила, пришла и рассказала. Ну и как тебе ситуация? Оба знаем всё. А ведь пожениться уже собрались.
– Хреновая ситуация, – сказал Лёха. – И как выпутались?
– Мы ругаться не стали, – тесть смотрел в воду. – А сели думать: что легче – простить или разбежаться. Решили, что разбежаться, конечно. И тут она говорит. Ну, мол, то, что легко – любой дурак сделает. А давай попробуем сделать так, как труднее. Тут и будет понятно – есть любовь меж нас или это все так было – развлечение. Мучились мы с ней, простить друг друга пытались, почти полгода. И получилось! Тогда я перед войной в Зарайск её отправил, а самого забрали политруком. На всю войну. И когда я приехал после демобилизации в Зарайск, первый мой вопрос был: есть у неё кто или нет? Четыре года всё же. А она говорит: я тебя сейчас возьму за руку и мы обойдем с тобой весь этот город. Если хоть один человек скажет, что видел меня с посторонним мужчиной один на один, то я в тот же день уеду на Украину и мы больше никогда не увидимся. Такое, говорит, моё слово. А про тебя, говорит, я даже знать не хочу. Ты на войне был. А война всё спишет. Это не праздник и не гулянка.