– Зачем рассказали мне всё? – Лёха поднял удилище и снова забросил леску в Тобол.
– Я всё почти знаю про твою прошлую жизнь. Знаю, что ты любитель менять девчонок, как носки. Раз в три дня, – тесть взял его за плечо. – Про Надю тоже знаю. Ну, пока ты в армии был, она тут тоже поддалась одному…
– Вы-то откуда знаете? Вы же вон где! На небесах! До вас и не доберётся никто. Даже если за месяц вперёд запишется – не факт, что попадёт.
– Не поверишь, – тесть смотрел ему в глаза. – Она сама сказала. Не матери. Мне. Плакала и просила совета: что делать? Она любит тебя. И хочет жить с тобой. Понял ты?
– Ну, так и я хочу, – Лёха опустил глаза.
– На следующий год я отправляю её в Москву в аспирантуру. На два года в институт Мориса Тореза.
– Ни фига! – Лёха оторопел. – Через год. И что мне делать?
– Вот поэтому я и говорю с тобой сейчас, – медленно и отчетливо произнес Альтов. – Она всё знает про тебя. В институте нашлись люди, которые помнят почти все твои похождения. Знают страсть твою к свободе и воле, знают, что ты плевать хотел на все авторитеты. И про связь с уголовным миром Надежде тоже известно. Но она сказала так мне: «Поговори с ним. Тебя он услышит. Пусть живёт без ограничений. Так, как ему хорошо, интересно и полезно. И пусть знает, что я его люблю, но тоже хочу жить так, как мне надо. Язык, наука, дочь и Лёха». Она хочет и станет ученой. Звания будет иметь. Я уверен. Это смысл её жизни. Пойми и ты её.
– А сама почему со мной не…? – Алексей даже в лице изменился. Обиделся, а, может, просто не понял.
– По кочану, – улыбнулся тесть. – Мне с тобой легче договориться, чем тебе с ней. Вы оба молодые. Жар внутри. А я пожил. Знаю, сколько бывает счастья и как его добывать, и как его хранить, чтобы не рассыпалось в труху.
Ты – человек не из нашей среды. У нас не принято, чтобы руководитель из верхов, у кого есть дочь или сын, разрешил жениться или замуж выйти за человека из другого пласта населения. Потому, что нам надо держать свой клан с помощью и поддержкой своих людей. Из своего клана. У нас, понимаешь ли, много секретов и даже тайн. Мы не оторваны от жизни, как считают многие. Мы в ней, внутри, но над массами. Так стало давно. Сразу после революции, а после Сталина намертво закрепилось. Но я в области один единственный босс, у которого все трое детей живут, как хотят и с кем хотят. Вернее, с тем, кого любят сами, а не по моему указанию.
И ты живи, работай, занимайся своими любимыми делами, но и Надежду понимай. Допускай, что её ценность жизни не только в тебе и дочери, но и в любимой работе. А за ту нечаянную измену прости её. Я тебя сам лично прошу. Она не хотела этого. А соблазнителя ты уже наказал.
– И это вы знаете? – Лёха даже привстал. – Откуда? Даже Надя не в курсе.
– Мне по штату положено, – засмеялся тесть. – Стуканули из их райкома. Первый секретарь ихний позвонил. Ты ж его уделал – он сам не дошел. Его искать стали и возле озера нашли.
– Ну, хорошо, – Алексей успокоился. – Всё принято. И Вова дня за три очухается. Нормальный ход. А вот на два года вы меня тут не побоитесь одного оставить? Дочь мою, Злату, мне тёща не доверит. В квартире жить я один не буду. Так что, «гуляй рванина? Гори огнём житуха шалая?»
– Решим, – пожал ему руку Альтов. – Хорошо, что выслушал и со мной согласен. – А эти два года её аспирантской учёбы будешь жить с ней.
– В Москве? – Алексей растерялся.
– Можно и в Париже, – засмеялся тесть. – Только аспирантура её в Москве. И я тут через друзей договорился, что она будет учиться. А с тобой решим чуть позже. Ну, ладно. Всё. Пойдем к своим.
– Вы идите. Я посижу немного. Минут пятнадцать. Как-то мне голову надо выправить. Переполнилась. Нырну пару раз и прибегу.
Альтов ушел, а Лёха доплыл до середины Тобола, лег на спину и, глядя в синеву майского неба, уже окончательно понял, что у него как у кошки, у которой по поверьям семь жизней, наступает уже шестая. Вроде бы понятная. А вот что произойдет в последней, седьмой жизни – пока молчали все. И силы небесные, и судьба, которая знала, конечно, всё, но ни радовать Лёху, ни огорчать, как всегда, не желала. Будет так, как будет, – ясно слышал Алексей её шепот на ухо.