– Ты считаешь – провоцирует меня вся семья через Надежду? Так она уже в Москве меня как бы отшила. Не звонила, к себе не пускала, – Лёха насторожился. – Думаешь, это всё договорено с родителями?
– А то! Именно так! – дядя Миша покатался на тележке по двору и подъехал снова. – Ты что, знаешь, о чём они говорили до того, как тесть устроил тебя в школу эту, а не в какую-нибудь газетёнку московскую? Их там сто штук. А ему это – как два пальца…Отработал бы в ней пару лет и уехал с женой обратно. А он тебя легко туда втолкнул, куда захочешь – хрен попадешь. И учат там не сваи заколачивать, а властью уметь правильно орудовать. Шишкарей там готовят. Ну, вот и думай: на хрена он тебя в эту школу воткнул и как это заранее обговорил с женой твоей да с тёщей? И что твоей жене, которую ты вроде безумно любил, было сказано, чтобы она сделала тебя в Москве именно провинившимся и чтобы ты потом ползал и просился обратно?
– А, может, и не просился бы, – сказал Лёха.
– Не может, – Михалыч посмотрел на часы. – Портевешок пора пить, однако.
Ты чего ко мне пришел? Чтобы выяснить у меня, дурака калеченного и старого, проситься назад или не надо. И не говори, что нет, мол, хотел просто пообниматься да похвастаться новым образованием.
– Да прав ты, Михалыч, – впился в него глазами Лёха. – Да только на кой пёс им было такую шпионскую почти операцию проводить? Ну, взял бы, да и заставил меня служить компартии в обкоме. Он может. Заставить он кого хочешь, может. Туз козырный.
– Ага! – заржал дядя Миша. – Тебя заставишь! Ты ж как пружина. Чем сильнее надавишь, тем резче она выпрямится. И жена твоя это знает. И тесть с тёщей. А так, спектакль разыграли удачно и у тебя теперь выхода нет. Дочь без отца. Хорошая жена непокорного мужа пнула коленом под зад. Тестя ты подвел. Осрамил, можно сказать, перед московскими тузами, которых просил воткнуть тебя в ряды элиты коммунистической. Это плохо и тебя надо наказать. Нет у тебя выхода, по их разумению. Должен приползти и покаятся. Тебя простят. Но тогда ты останешься их общей подстилкой и дальше тебя можно двигать как пешку. Куда владыка подвинет. Вверх, конечно. Себе на замену. Больше у него нет шансов придержать власть на пенсии. Только через тебя. Послушного и преданного. Тебя это устраивает?
– А оно так и будет? Не густо разливаешь, Михалыч? – Лёха, кажется, сам увидел описанную картину его будущего.
– Попробуй, похлебай, – мрачно сказал дядя Миша. – Жена твоя здесь, в игре этой, тоже пешка. Её саму он вытащил на доступную ей верхотуру. Он ей отец и ноги лизать она ему не будет. Но сделать так, как он захочет, отказаться не посмеет.
– Так мне что делать? Валить подальше и забыть всё как страшный сон? – вздохнул Лёха.
– Её и дочь ты не забудешь и так никогда, – Михалыч закурил уже черт знает какую по счёту папиросу.– Но к ним не ходи больше. Не звони и не пиши. Жить тебе здесь он, конечно не даст. Оскорбил ты его донельзя. Но ты душу-то расправь, плечи, ум-разум. Ты самец. Мощный, жесткий, бесстрашный. И согнуть тебя – целую ораву надо звать. Ты жизни ведь не боишься?
– Нет, – Лёха пожал Михалычу руку. – Спасибо, дядь Миш! Я свет увидел. Есть свет. И я до него дойду. Сам. Всё. Пошел я.
– А есть кто будет? – крикнула снова тетя Оля.
– Я скоро вернусь, – крикнул Лёха уже с улицы. Он бежал. Странно. Ещё час назад не мог. Ноги не гнулись. Бежал и бежал. Тяжело дышал, спина вспотела. Но он бежал. Причем не думая, куда. И очнулся только у воды. На берегу Тобола возле зарослей камыша. Разделся, разогнался и с разбегу нырнул в осеннюю воду. Вынырнул и, болтаясь посреди реки как поплавок, говорил громко и твердо сам себе.
– Я вернусь! К себе! Я обязательно вернусь! Ждите меня там, где я обязательно нужен. Я уже в пути. Я вернусь! Течение медленно уносило его вниз. Заметил это Лёха. И изо всех сил рванул к своему месту. Против течения.
30.Глава тридцатая, заключительная
Все совпадения названий, имен и событий – случайны.
Было у отца три сына. В сказке. Двое умных, а третий – дурак. Короче, отцу сильно повезло. Дурак всего один. А потому было ему на кого ставки делать. Но в сказке, возможно, умные детки очень сильно облегчили бы жизнь батину. Зарплатами, женами работящими да своими собственными мозгами крутили бы они в сторону обеспечения всем жизненно потребным родительской старости. Но в жизни есть ещё одна правильная поговорка: «дуракам всегда везёт». Сказочные умники, если кто читал и помнит, быстро набрались ума и свалили от папы с мамой в тридевятое царство, где им, башковитым, пообещали всего хорошего. Тонны денег и море достойных ума ихнего дел. И, естественно, «кинули». Потому, что все умные всегда думают, что их, наделенных разумом, «кинуть» невозможно. Потому дурят в первую очередь именно их, к обдурёжу не готовых. Отца, ясное дело, в старости кормил, поил и радовал последний сынок. Дурак. Потому, что ему, как и всем дуракам, повезло. Положено по поговорке повезти – стало быть и повезло. Кто-то не понял вообще, что ума ему не дадено шибко уж такого блистательного, да и пристроил его на хлебное место, где надо было только вкалывать, а не умом думать.