Андрей засмеялся, накинул пальто и через десять минут они вышли из парка прямо на площадь обкома. Точно к огромному памятнику Ленину, протянувшего руку в сторону Тобола. И так скульптор ухитрился руку вождю направить, что если смотреть на неё чуть слева и присесть, то казалось, что Ильич просить кого-то неведомого хоть что-нибудь в эту руку дать. Но не ружьё, явно. Или денег партии, или еды народу.
– А чего ты не сорвешься со своего первосекретарского места? – тронул Лёха Клавинца за плечо. – То, что ты хочешь в городе выправить, тебе не дают. Отсидишь ещё года три и пойдешь в тот же Облсовпроф замом. Будете вместе с председателем балду гонять. Ещё больше тошнить начнёт. Уходи. Больным прикинься. Или с ума сойди на такой работе. Ты же физмат окончил. Преподавать будешь в строительном техникуме. Куда веселее, да и толк будет сразу видно.
Так рассмеялся Клавинец Андрей, что редкая публика, гуляющая по площади, стала на него оглядываться.
– Нас, руководителей города и области в месяц три раза все медики осматривают обкомовские. Анализы, кардиограммы, эхограммы. Башку проверяют. Хрен сорвёшься. Собственное желание об уходе я могу подать только в Горком партии Первому. Он доложит или Альтову, или Бахтину. Вызовут. Спросят: люблю ли я Родину. Я скажу, что люблю. Или, думаешь, что я её реально не люблю? Нет, правда – Родину люблю. Горком свой – нет.
Обком партии – тоже не люблю. Вообще мне даже моя власть невеликая – поперёк горла. И люди многие на меня косятся. Ну, вроде подлиза я и подхалим обкомовский. Как тебе это?
– А я с женой разошелся, – сказал Лёха невпопад. – Всё. Нет больше у меня опекуна Игната Ефимовича.
– Да я знаю, – сказал Андрей.
– По радио передали? – засмеялся Лёха.
– Так у нас своё радио. Межведомственное. Да и фигура ты здесь не нулёвая. Быстро новость разлетелась. Не знаю что и как, но ты правильно сделал, что не от жены ушел, а с семьёй расстался. Они бы тебя всё равно согнули.
– Не я ушел. Выставила она меня, – Алексей вздохнул. – А любил я её по-настоящему. Может, и сейчас люблю. Познакомился – долго не знал, чья она дочь.
– А всё равно – не спроста она тебя шуганула, – задумался Клавинец. – Скорее всего просьбу папину выполнила. Ждут теперь, чтобы ты пришел, но уже скромный, послушный. Знаю я эту технологию. Будешь потом делать, что скажут.
– Ты мне не первый это говоришь. А, значит, так оно и есть, – сказал Лёха. -
Но я не пойду. Точно. И тебе советую найти способ и свалить. Я в ВКШ много чего интересного узнал про особенности нашей политики. Валить тебе надо, пока не постарел. Сейчас хоть устроиться сможешь тем же толковым преподавателем в институт или какой-нибудь техникум.
– Вот ты можешь устроиться в Зарайске? – улыбнулся Андрей. – А я вообще номенклатурный работник. Могу уйти из номенклатуры двумя путями всего. Или ногами вперед после инфаркта в кабинете. Или, бляха-муха, пойди свистни мусорка с вахты. Мол, безобразие происходит возле святого памятника. Он выскочит, а я при нём ширинку расстегну и отолью на левую хотя бы ногу вождя мирового пролетариата. Отойду и перекрещу его знамением православным. И молитву «за упокой» прочитаю громко.
– Знаешь её? – Лёха удивился.
– Бабушка вдолбила мне и «отче наш» и «за упокой», и все десять заповедей я выучил. И семь смертных грехов знаю. Но нет у меня из номенклатуры другого выхода. Ты вовремя нашел. А я раньше не подумал, что это капкан крепче, чем на слона. А чего ко мне-то приходил? – Клавинец глянул на высокие дубовые двери обкома.
– Да так. Повидаться, – Алексей засмеялся. – Хотел, чтобы ты помог мне через свои связи в какую-нибудь районную газету устроиться. Хоть в самую далёкую на краю области.
– А чего? Попробую. Есть у меня кое-кто кое-где. Замом или сразу редактором?
– Корреспондентом обычным, – Алексей остановился. – Точно попробуешь?
– После ВКШ – корреспондентом? С высшим политическим образованием? – Андрей тоже остановился.
– Корреспондент – высшая должность в редакции. Он газету делает. По степям носится. В шахты лезет. На башенные краны – стройку получше рассмотреть и снимок сделать, – сказал Лёха.
– Ну, так мне отлить на ногу Ильичу? – засмеялся Андрей Клавинец. – Или пожить ещё? Могут и расстрельную дать.
– Номенклатуре не дадут, – серьёзно сказал Лёха. – Отправят километров за триста в совхоз парторгом. Будешь оттуда врать в область про энтузиазм трактористов и страсть всего народа совхозного вступить в ряды КПСС.
– Значит, оно того не стоит, – Клавинец взял Лёху за рукав и они повернули обратно в парк. – Насчёт тебя поговорю обязательно. Позвони через неделю. Вот мой прямой телефон.