– Хорошо бы, – Надежда тоже отошла, но руку Лёхину держала нежно за пальцы и не отпускала. – Ну, всё. Беги. А то праздник без главного героя – пьянка простая. Беги.
– Люблю тебя, – прошептал Лёха.
– Люблю тебя, – прошептала Надежда, как тихое ласковое эхо.
Он развернулся, махнул рукой и, выдохнув перед стартом, рванул домой. С уверенностью в том, что его исчезновения хорошенько набравшаяся родня заметить просто не успеет. Но ошибся. На балконе стоял Шурик, младший батин брат.
– Сядь на скамейку, – крикнул он. – Сейчас спущусь. Пару слов хочу сказать.
Интонация его Лёхе не понравилась. Ничего хорошего он от «пары слов» уже не ждал. И, к сожалению, не ошибся.
Шурик, наставник Лёхин, никем не назначенный и не рекомендованный, с малолетства готовил его к классической мужской жизни. Сам он бы идеалом
Настоящего мужчины. Ну, не идеалом, так образцом. Умный, даже мудрый со времен своей юности, он пугал этим свойством и близких, и дальних. Мудрость нормальна, естественна для старых, много повидавших и разобравшихся в секретах жизни. В день рождения Лёхиного он имел за спиной целых двадцать восемь лет, но поступки, мысли, точность анализа, интуиция и понимание житейских тайн имел такие, какие не у каждого и в щестьдесят есть. Он не заставлял Лёху делать и думать так, как ему хотелось. Он только советовал и сопровождал советы такими наглядными примерами, после которых как-то по-другому ни думать не хотелось, ни делать. Когда Алексею стукнуло шесть лет, он летом как всегда привёз его в родную деревню Владимировку, где существовал весь род Маловичей, достал из большой спортивной сумки странные туфли кожаные с гвоздями, которые торчали из подошвы, и сказал.
– Спорим, Лёха, что я пробегу по дороге быстрее нашей лошади Крошки?
– Не, – засмеялся Алексей. – Машина лошадь обгонит. А ты не машина.
Шурик надел туфли, вывел из стойла Крошку и втроём они вышли со двора на дорогу, которая через километр упиралась в лес и потом виляла вправо. К селу Сормовка. Они вышли на середину дороги, Шурик вынул из штанины спортивных шаровар хворостину припрятанную, вицу по-деревенски, и с размаха врезал Крошке в круп. Лошадь, которую он как-то приучил бегать с ним наперегонки, рванула вперед, быстро набирая скорость. Шурик на бегу нагнулся сначала, выпрямился и через пару секунд был уже рядом с Крошкой. Из-под копыт её подкованных далеко назад улетали комья земли, а гвозди на туфлях Шурика швыряли куски почвы размером поменьше, но тоже почти так же мощно, как копыта. Лёха стоял сбоку от дороги и видел, что человек обгоняет лошадь. Это было даже страшно видеть. Крошка неслась как положено молодой здоровой лошади.
Но до поворота Шурик долетел секунды на три раньше. Лёха по малолетству представления не имел о спорте, не знал, что Шурик в 17 лет имеет первый взрослый разряд по бегу и через два года станет мастером спорта СССР, что туфли с гвоздями называются шиповками, что лошадь не может даже из чувства глубокого уважения к хозяину проиграть забег. Только вот увиденное его так поразило, что в дяде своём с того дня и до его смерти уже в двадцать первом веке, Алексей видел только сверхчеловека. А каждое слово его весило минимум пуд золота и только в нём была сила, правда и точное указание направления к правильным поступкам. Интуиция Александра Павловича безошибочно определила, что Лёха будет хорошим спортсменом, музыкантом, художником, корреспондентом как отец и писателем. Это он объявил на новогоднем празднике ещё в пятьдесят шестом году. Каждый очередной счастливый год все Маловичи и Горбачевы тогда встречали ещё большим своим и дружным клановым составом.
– Он, блин, пусть для начала в школе на отлично учится. Потом уже в корреспонденты пробует втиснуться. Там дураки не нужны, – сказал отец.
– Он и так одни пятерки получает, – возразила мама обиженно.
– Лет через десять сам сообразит, кем быть. Может, решит ко мне пойти в милицию. У нас и ум нужен, и сила, и смелость. Мужчиной быстро станет, – перекрикивая спорящих командным голосом объявил дядя Саша Горбачев, начальник приреченской районной милиции.
Шурик в ответ засмеялся, а после праздника, с утра третьего января приехал из Владимировки, забрал Лёху и отвел его лично в детско-юношескую спортивную школу, в секцию лёгкой атлетики, где, естественно, его хорошо знали все тренеры.
– С этого пацана толк будет, – без сомнения доложил он трём тренерам, составлявшим планы тренировок на следующую неделю на больших листах ватмана. – Кто берёт?
– Пусть идет ко мне, – улыбнулась высокая тётя с белым коротким волосом и взяла Лёху за руку. – Меня зовут Тамара Ивановна. Через три дня твоя первая тренировка. Спортзал вот тут, за стенкой. В два часа ты приходишь с кедами, спортивным костюмом и полотенцем. Пот вытирать.