– Так дочь моя здесь, – удивилась теща. – Как без связи с ребёнком? Никак.
– Потом ещё, – Алексей снова сел прямо. – Ящики со жратвой дефицитной сюда больше не возите. Народ вокруг это видит. Здесь нет людей, которые едят на завтрак карбонат, крабов и сыр «рокфор». Виски тоже никто не пил. Не знают, что это и где взять. Вот все соседи и родня моя знает, что мы одним большим скачком их всех переросли и сдвинулись в сторону элиты. А какая мы элита к хренам, извините. Мы – студенты. У отца зарплата сто сорок рэ. У мамы сто десять. Одна соседка случайно унюхала с балкона запах карбоната. Он же сквозь стены бетонные проходит. И спросила шофера, чего это он таскает ящиками и кому. Ну, а он человек честный. Еда, говорит, Маловичам. Положено им теперь. Они породнились с Альтовыми. Знаете, мол, таких?
– Вот же, зараза, а не Ваня Максимович, – Лариса Степановна шлепнула себя по коленкам. – Мы его накажем. Ведь он знает, что специальное обслуживание властей людей злит. Нет же! Треплется, хотя ему не положено.
– Это давно было, – объяснила маме Надежда. – Через пару недель после моего переезда. Не надо наказывать. Он хороший дядька. Преданный вам. Просто у него это впервые. Братьям моим он же не возит. Они с папой поскандалили. Будем, сказали, есть то, что сами купим. И нам тоже не возите. Мы нормально едим. Всё свежее, вкусное.
– Тестю скажите. Это не просьба. Или я бузу затравлю с вами, – Алексей посерьёзнел.– Игнату Ефимовичу ругаться со мной не в масть. Хоть я шестерка, а он туз бубновый.
– Мам, не обижайся, – Надя обняла Ларису Степановну. – Я ведь сама ушла в другую жизнь. Не насиловал никто. Лёху люблю. Он – меня. Не разбивайте нашу добрую жизнь.
Тёща молчала, глядя на пол. На вензеля ковра из Ирана.
– И напоследок вопрос и просьба, – сказал тихо Алексей. – В редакцию меня тесть устроил? Свободное посещение ВУЗа он организовал?
– Нет, нет и ещё раз – нет! – тёща приложила ладони к сердцу. – Честное слово. Это сам редактор. Игнат даже не знал. Алексей ему сказал, что его в штат приняли. Так он от души обрадовался. Толковый, сказал, парнишка. Правильно Тукманёв сделал, что забрал его. Всем польза.
–Тогда последняя просьба, – Лёха поднялся, стул на место отнес. – Моего ничего не трогайте и не переставляйте, не прячьте и не выкидывайте. Или я, точно говорю, из вашей золочёной хаты тоже кое-что незаметно удалю. Без следов. И милиция ничего не докажет.
– Это он сумеет, – искренне засмеялась жена.
– Ну, и последнее. Мы все – Надя, я, отец и мама одеваемся в обычных наших магазинах. Там же покупаем всё, что нам нужно для дома, для семьи. Договорились? А Надя ездит с нами вместе сажать для нашего дома картошку, морковку, капусту, свёклу и так далее. Маме в школе участок дают за городом. И отцу. Вот всё, о чем мы не успели поговорить до свадьбы и целый год – после неё.
Стало тихо. Все сидели и думали. Дело серьёзное. Разговор непростой. Подумать было о чём.
– Хорошо, – сказала твердо тёща.
– Мамочка, как я тебя люблю! – обняла её Надя. А Лёха чмокнул в щечку.
Через десять минут она собралась, Лёха проводил её до машины, открыл заднюю правую дверь, куда всегда входил Игнат Ефимович. Иван Максимович махнул Лёхе рукой и «волга», черная как судьба негодяя, рванула с места, будто скипидаром натёртая.
Лёха сел на скамейку, закурил и выдохнул. Он понимал, конечно, что тёща – ещё та лиса-Алиса и просто так от демонстрации превосходства могучих Альтовых не откажется. Но хоть и слабая, а затрепетала в душе Лёхиной надежда, что с этого дня не так уж стыдно как раньше будет ему жить внутри
обычной нелёгкой жизни, справедливой уже потому, что выпала она на долю
большинства так беззаветно любимого коммунистической партией своего верного народа.
15.Глава пятнадцатая
Откусила тёща с хрустом и энергичным проглатыванием кусок лучшего времени утреннего, когда, обычно, видится новый день добрым. Но после того как незнакомая, но мило расположенная к Маловичам фея из неведомого мира аккуратно сплавила домой Ларису Степановну, буйную маму жены, отряхнулся Лёха и скинул с себя остатки её разрушительной энергетики, приободрился и побежал на свой четвертый этаж. Надежда уже накинула пальто, расстёгивающееся на животе, обулась в сапоги утепленные и с портфелем, оттягивающим её вправо-вниз, как раз переступала порог. Торопилась в институт.