– В автобус только не суйся. Ребёнка сомнут, – Лёха поцеловал её в щеку и погладил по животу. Пуговицу заодно застегнул.
– Беременным место уступают. Зарайск – город высокой культуры, – ответила супруга таким же поцелуем. – Я после двух дома буду. А ты?
Прикинул быстренько Алексей планы на день, надкушенный мамой жены, и понял, что два часа улетели как пули мимо мишени. В молоко.
– Не раньше восьми вернусь, – он постучал себя согнутым большим пальцем по лбу – Вот зачем напылил тут? Маманю твою обидел. Надо как-то извиниться, что ли…
– Наизвиняешься ещё. Аж устанешь. Это ж только начало. Да и потом – ты всё правильно говорил. В чулан, конечно, вставлял её напрасно. Надо было поговорить с ней ласково, она бы и сама обратно принесла всё. Ладно, побегу… Хотя – вряд ли побегу. Просто пойду. Как утка.
И Надежда, переваливаясь с ноги на ногу, покинула минут за пять подъезд. Лёха проводил её взглядом из окна и по походке попытался угадать: мальчика несёт она на остановку или девочку. Но угадал только то, что дело это пустое. Хотя временами ему хвастливо чудилось, что людей он насквозь видит. Отец сказал, что это возрастное. Происходит от наглости внутренней и неразумения, то есть от глупости.
Взял Лёха портфель свой с двумя блокнотами и фотоаппаратом редакционным. «Зенит» ему выдал главный фотокор Моргуль. И на бегу восстановил последовательность сегодняшней суеты. Первое – по дороге он забегает к Самойлову, директору «Мехмашкомбината», решает там вопрос Вовы Саломатина по обмену жилья. Второе – несётся на хлебокомбинат за репортажем. Третье – у отца в кабинете за час его пишет, а Моргуль делает и глянцует пару снимков. Четвертое – летит к Жердю. К нему придут Нос и Жук, чтобы договориться, когда и где отшуметь на мальчишнике во славу семейного счастья Носа, последнего холостяка из четвёрки неразлучной с пелёнок. Жук, сволочь, мальчишник зажилил. Женился полгода назад на Таньке, соседке, втихаря. Без торжественной регистрации и свадьбы. Зашли с родителями в кабак «Турист», посидели пару часов и домой. Танька на пятом месяце была уже, потому торжества шумные были не в пользу молодых. Зашептали бы их ехидно гости дорогие, поскольку детей, блин, в порядочных семействах начинают создавать в законном браке. Чего Жук с Танькой не смогли сделать из-за самого Жука. Он, хорёк, жениться на ней не собирался вообще. Только после того, как отец потерпевшей пообщался с отцом «охальника», Жук резко изменил нежелание на нетерпеливую потребность срочно бежать в ЗАГС.
Четвёртым пунктом насыщенной дневной программы был забег на скорости в институт, где намечалась успешная сдача зачёта по пересказу на английском смысла книги Сэлинджера «The Catcher in the Rye» – «Ловец во ржи». Ну, и к дяде Мише надо было успеть в старый свой дом. Михалыч Лёхе отлил из свинца пояс. Ну, сам пояс был, ясное дело, брезентовый. Но с продолговатыми кармашками, куда как патроны в патронташ вставлялись свинцовые болванки, после чего карманчики застёгивались на солдатские пуговицы. Штуковина эта нужна была Алексею для тренировок с отягощениями. Бегать с поясом, прыгать и метать с ним же. Чтобы тяжелее было в учёбе, но в бою – легче. В общем, довольно скромный на сегодня был Лёхин план. Бывали куда насыщеннее.
В приёмной у Самойлова он показал секретарше удостоверение корреспондента. Она доложила директору. И через минуту он уже здоровался за руку с огромным дядькой лет пятидесяти. Самойлов имел огромные руки. Видно стал директором комбината, начав с рытья лопатой траншей и кладки кирпича.
– Я хотел бы сделать репортаж об одной из ваших бригад коммунистического труда. С тремя снимками. Редактор заказал, – Лёха протянул через стол удостоверение.
– А Малович Николай тебе кем приходится? – вернул «корочки» Самойлов.
– Батя это мой, – Лёха улыбнулся.
– Знаю его хорошо. В Кайдурунский совхоз на неделю с ним вместе ездили. Мы там ферму строили, а он и про нас, и про совхоз статью тогда хорошую написал. Проблемную, но честную. Толковый отец у тебя. А ты когда собрался писать свой репортаж?
– Да в следующий вторник. Так запланировали в конторе.
– Пойдет. Подготовимся. К десяти приходи – всё будет сделано для твоей работы.
– О, блин, чуть не забыл! – схватился Алексей за голову. – Друг мой и сосед, Саломатин Владимир, ваш работник, сам боится зайти к вам. Сейчас в коридоре встретил его. Стоит, об стены трётся.