— Не смей! — прорычал он, а я рассмеялась, вновь дотронувшись до виска пот по нему так и струился.
— Посмею, еще как. Я порву всех за Идриса, каждого и за этих девочек. Тема изнасилования, не всем известна, кажется. Вспомни тот ужас, Куртулуш. Вспомни животное, Азерчик. Вспомни того морального урода прямо сейчас!
— Караджа, — Джеласун приобнял меня за плечи, уводя в сторону и я услышала звук затвора пистолетов.
Не получится, господа. Вывернувшись из рук Джеласуна, обошла народ и встала между двумя пистолетами, сама приставляя их к вискам. Прямо сейчас я стою между своей семьей и мужчиной, которого любила, между дядей Ямачем и Азером. Вот этот барьер я никогда не смогу переступить, поэтому лучше решить все прямо здесь и сейчас. Я прикрыла глаза, учащенно задышав, сдерживая гнев.
— Караджа, остановись! — услышала я отчаянный крик отца.
— Именно так, господа и никак иначе, — оскалившись, заявила я. — Либо вы сейчас стреляете, либо убираете пистолеты ко всем чертям. Стреляйте или испугались?! Стреляйте и решим вопрос именно здесь и сейчас. Сравняем счеты. Нажмете разом. Уверяю, каждый после этого получит облегчение, если единственное, что важно вам — месть, — стволы стали опускать, но я отобрала их, поочередно смотря на тех людей, которые мне были дороги одинаково, не смотря на свои поступки. — Слабаки. Слушайте сюда и наматывайте себе на ус — это убивает, — вытянула я пистолеты, — причиняет боль не только вам, но и тем, кого вы любите. Они настоящие, а не те в которые вы игрались в детство! Не заводите вашу мать семьи, не влюбляйтесь, если готовы умереть за одну ничтожную секунду. Один выстрел и годы мучений в сердцах у людей, вы это понимаете?
Наступила тишина, Чукур услышал меня. Дал высказаться. Пропитался моими криками. Я не слышала что говорю, ведь вместо разума, кричало мое сердце, сердце Чукура и тех, кто погиб из-за него.
— Да, я не имею права высказываться, воевать потому что я женщина, но по какому такому праву я обязана страдать? Объясните? — я обвела взглядом всю толпу и скорчив удивление, продолжила: — Не можете ответить? Тяжелее открыть рот, чем нажать на курок? Я не могу себя защищать, а терять родных могу? Почему? Где прописан этот чертов сценарий? Чего молчишь, Чукур?
— Розочка… — дядя Джумали был потрясен моим состоянием.
— Не смейте меня так называть, пока мои права не уравняются. Я в бешенстве, я на грани, Азееееер, — повернулась я уже корпусом к нему, но он ничего не мог сказать, понимая, что сам довел меня до крайней точки. — В чем провинились эти женщины? Сначала похитил меня, а потом их. Ты вообще сын Фадик? Будь я твоей матерью, то больше не посмела посмотреть в твои глаза. Запомни, если этих девушек изнасилуют, нанесут увечья, то я проживу эту боль вместе с ними и тебе известна причина.
Тишина затянулась, дядя забрал у меня свой пистолет, а пистолет Азера я ему кинула, не желая даже прикасаться к его рукам. Мое нутро кричало мне, что вот он шанс избавится от проблем, возьми пистолет и все закончится, но нет. Я сильная и смогу нанести больший удар. Невинные не пострадают.
Следующие действия удивили даже меня. Акиф оттолкнул Азера, проходя вперед и остановился, чтобы бросить:
— Прости брат, но я выбираю сторону Караджи. Если бы не она, то моей сестры сейчас бы не было в живых и я не желаю находится с тем, кто поощряет похищение таких же юных, беззащитных, как и наши сестры. Их без проблем приняла семья тех, кого мы считали врагами, но доказательств я до сих пор не увидел. Прости, но я не стану вставать на сторону животного.
Азер схватил его за локоть, останавливая и сквозь зубы, произнес:
— Акиф, ты на эмоциях. Успокойся и доверься мне.
— Тебе или той безмозглой дуре? Или же тому извращенцу? Брат, ты упал в моих глазах. Прежний Азер работал в одиночку и не давал водить себя за нос, хотя эта маленькая девочка не смотря не на что по-прежнему борется со своим гневом, — указал он на меня и вырвав руку, подошел и встал по правую сторону от меня.
Прозвучал одинокий хлопок в толпе и я знаю, кому он принадлежал — Ямачу. Ко мне наклонилась Дуйгу, чтобы шепотом спросить:
— Как думаешь, тот длинный решится на отважный шаг и отступит от своего Хозяина?
— Заканчивай уже, Дуйгу.
Тут такая напряженная обстановка, а она никак от Йылмаза не может отвязаться. Акиф стоящий рядом, тоже ждал такого шага от младшего брата. Мужику мозги в желе превратили и он идет на верную смерть, забыв про здравый рассудок и братьев за собой еще тянет.
— А где остальные? — вспомнила я количество детей Фадик.
— Уехали в Адану еще утром, — ответил Акиф.
Азер же не выдержал и пнув труп, обернулся к брату, напрямую спрашивая:
— Ты же не бросишь меня, Йылмаз? Я твой брат, а не они, — стукнул он себя в грудь, призывая обратить на себя внимание. — С кем ты с малых лет? К кому ты сразу бежишь по любому вопросу?
— Я выбираю не Кочовалы, — возразил Йылмаз, поджимая губы. — Я выбираю ту, которая борется за семью Куртулуш больше, чем ты сам. Сестры, мама отказались от тебя, но ты не видишь, что твое партнерство занялось твоим уничтожением. Видел, что стряслось с бизнесом Эфсун? Ты тоже лишишься….
— Идите, идите все! — он толкнул Йылмаза в нашу сторону, испепеляя меня взглядом. В очередной раз виновата я, а не он.
Стоило Йылмазу поравняться с нами, как Ямач попросил меня:
— Караджа, на сегодня спектакль закончен. Нам нужно вернуть девочек, а твоя импульсивность не доведет до добра.
— Пойдемте, — Акиф, Йылмаз, Каан и Дуйгу последовали за мной, но отец остановил меня.
— Что это все значит, Караджа?
Я лишь ухмыльнулась, опустила голову и умоляла сердце заткнутся. Боялась, что кто-нибудь услышит его бешенное сердцебиение и даже за это убьет меня. Запрещено, мне все запрещено. Чувствовать, любить, дышать, жить. Зато мужчинам Кочовалы можно все без ограничений.
— Это то, чего между тобой и мамой никогда не было, — ответила я, не поднимая головы и скрылась в толпе, медленно ступая по асфальту.
Голова закружилась, но меня подхватили сильные руки с двух сторон, не давая упасть. Я перебирала ногами, а в голове стало еще сильнее пульсировать, причиняя невыносимую боль. Когда же это все закончится? Отец никогда не любил маму и от этого пострадали мы с Акыном, последний вообще превратился в монстра. Взрослые совершили ошибки, а дети обязаны расплачиваться.
Весь дом погрузился во мрак. Саадет отправили к подруге, а в ее комнате в своей кроватки лежал маленький Идрис, не подозревающий, что его тетя вместе с Акифом и Йылмазом спрятались в темноте. Караджа прижалась спиной к стене, прямо за дверью, держа пистолет двумя руками вдоль тела. Он обязательно войдет в дом. Такая возможность больше не представится. Цель была не Кахраман, а Идрис, которого он ненавидел больше всех. Отличная возможность украсть малышка, когда его отец в тюрьме, а дяди переворачивают весь Стамбул, только уже с целью найти похищенных девушек. Охрана на передних воротах не помеха, ведь Кочовалы вдоль и поперек изучили лазейки дома.
Йылмаз стоящий за шкафом лишь двинул бесшумно ногой, как удостоился прожигающим взглядом. Ничего не должно нас выдать. Женщины были предупреждены о том, что не нужно выходить из своих спален, пока мы не дадим знак. Я прислушалась и в коридоре послышался еле заметный топот. Он здесь. Подняв пистолет, я сильнее вжалась в стенку, затаив дыхание. Дверь слегка приоткрылась и свет просочился в комнату еще чуть-чуть и спрятавшегося под кроватью Акифа станет видно. Пронесло, двери не дали толком открыться, закрыв бесшумно и мужская фигура достала из-за спины пистолет и аккуратно ступая подошел к кроватке, но не успел навести пистолет, как я прижала свою пушку к затылку и произнесла шепотом:
— Пока я жива ты ничего не сможешь сделать единственному достойному внуку Идриса Кочовалы.
Глава 40
Свет в комнате включился и на Акына навели еще два пистолета. Йылмаз подошел и выдернул из его рук пистолет, забирая, но не решаясь пойти против указаний Караджи. Она же не стала медлить и толкнула братца в сторону выхода.