— Дочка? — обратилась ко мне мама, выходя из кухни вместе с бабушкой. — Господин Вели такой щедрый, но не слишком ли он тратиться. Я не против, — поспешно заявила она, ну еще бы. — Просто мы и так многим ему обязаны.
Бабушка же прочитала меня, как открытую книгу. Мне конец. Она знает, что это не Вели вновь послал цветы.
— Вся твоя комната в мягких игрушках, — проинформировала бабушка. — Изначально я хотела провести серьезный разговор, но твой дядя разуверил меня.
— Дядя Ямач? — ошарашено уточнила я.
— Он. Сказал, что сегодня ты стала свидетельницей одной сцены и не смогла спустить с рук поведение гостя. Но ты дочка переборщила, раз после того, как ты его облила горячим чаем он взялся не за пистолет, а обратился в цветочную. Твое право, но больше не делай так. Он мог, что угодно сделать, когда ты стояла так близко у него за спиной. Ямач сказал, что мужчина слишком сделал акцент на тебе при встречи, так что будь осторожна.
— Так и будет бабушка. У меня к тебе маленькая просьба, — перевела я тему, чтобы бабушка не успела уловить чего-то нового при упоминании Азера.
— Говори же.
— Я прикупила дяде новую одежду, потому что старая ты знаешь, может вызвать воспоминания, но вот размер обуви не могу вспомнить. Дай мне что-нибудь из нового — я ему отнесу. Это наименьшее, что я могу для него сделать.
Уже который день я замечаю, что дядя ходит в одном и том же, что меня немного беспокоит. Человек даже не может душ спокойно принять, не то что покушать. Кстати, надо приготовить что-нибудь в кафе, когда он переоденется.
— Что за мужчина? Симпатичный? — когда мы остались наедине, шепотом спросила мама.
— Мам, я не оцениваю мужчину, который оформил наших мужчин в тюрьму, а к твоей кучерявой голове приставил пистолет. Еще есть вопросы? Кстати, а где Дамла, ба?
— Она уехала по делам, — возвращаясь с обувью и отдавая мне, ответила бабушка. — Разве она тебе не сказала?
— Удивительно, но нет. От дяди Джумали ничего не слышно?
— Нет. Почему спросила? — как же эти розы меня бесили, я поскорее поспешила на выход.
— Соскучилась просто. Дядя Ямач сказал, что суд состоится в понедельник, но снимут ли обвинение с дяди Джумали, если он сбежал?
— Не беспокойся об этом. Поговори с Ямачем, хорошо? — попросила бабушка, погладив меня по волосам, когда я обулась и выпрямилась. — Это не нормально, что он не может войти в дом.
— Ба, лучше на него не давить. Ты же знаешь, что с дедушкой у него была особая связь в отличие от других сыновей и ему тяжело входить в обитель дедушки. Дадим ему время. Наступит день и он войдет в него. Люблю тебя, — чмокнула я ее в щеку и вышла из дома.
Охрана проводила меня до кафе, где сидел в одиночестве дядя, что-то чертя в блокноте. Напротив него стоял стул на который я и положила пакет, заставляя его оторваться от какого-то ребуса.
— Дядя, ты отвезешь меня к дяде Джумали, примешь душ, переоденешься, пока я с ним поговорю. Ничего не говори, а просто бери ключи от машины и поехали. Я не собираюсь терпеть эту вонь, — последнее я уже произнесла шутя. — Если не поедешь, то я позову тяжелую артиллерию в виде бабушки и мы помоем тебя, как в детстве.
Представив такую картину, я аж сама покраснела, а дядя хоть немного повеселел.
— Соскучилась по этому безумному старику? — встал он и взяв ключи, подтолкнул меня в сторону выхода, я подхватила пакет и последовала наружу.
— Одна из причин, пожалуй. Дамла стала скрывать от меня свое местоположение, а значит у меня совсем скоро появится двоюродная сестра или братик, — я села в машину.
Как только дядя сел на водительское кресло и завел машину, то ответил мне.
— Готова нянчиться? Малыша Салиха не хватает?
— Сравнил, — закатив глаза, произнесла я. — Идрис же зацелованный, как не знаю кто. Ради него бедного беспокоюсь, чтобы женщины Кочовалы перемерили свой пыл, а для этого нужен еще один ребенок.
— Понравились цветы?
— Не очень, — опасно с ним разговаривать на такие темы. Азер этого и добивался, но я справлюсь. Всегда справлялась до него. — Откуда ты узнал, что это господин Азер?
— Наш гость заинтересовался тобой. Любой на его месте поспешил наказать тебя за такой поступок, но он боролся сам с собой, но даже капли гнева я не увидел в нем, когда ты выходила из кафе, только сожаление. Возможно, ты смогла до него достучаться, пристыдить за содеянное, но все равно он слишком странный. Почему ты себя так повела?
Слишком ты дал много пищи для размышлений, Азер. Я тебе этого не прощу. Никогда по-скотски я не вела себя с твоей семьей, а ты в свою очередь подставляешь меня и относишься пренебрежительно к тому, что мне дорого. Ни капли в тебе нет так называемой любви и уважения. Сделать татуировку не значит, стать мужчиной.
— А разве кто-то может прикасаться к тому, что раньше только трогал дедушка, дядя? — Ямачу становилось плохо, когда я говорила о дедушке. — Не думай об этом, ладно? Мы не должны вспоминать об этом, потому что вижу, как тебе становится плохо о его воспоминании. Все что ты должен знать, так это то, что я никому не позволю позорить нас и требовать склонить головы. Кем бы не был этот мужчина, он и грамма не стоит мизинца любого члена нашей семьи. Мы великие Кочовалы и нашего достоинства, превосходства, уважения, величия нужно добиваться веками, а ему это не посильно, ведь господин не бессмертный.
— Караджа, подними кофту, — я испуганно вытаращила свои глаза. — Просто сделай это.
Дядя припарковался на обочине. Я медленно приподняла кофту и ему показался мой левый, раненный бок не единожды. Дядя провел по второму шраму, который я получила в Адане, благодаря ему, благодаря нашей глупости, но спасла жизнь девушке.
— Откуда этот шрам, Караджа?
— Меня похищали, дядя, — я опустила быстро кофту, проведя по волосам нервно. — Однажды я оказалась одна в переулке и кто-то выстрелил, но я не видела лица.
— Ты говоришь мне правду? — я кивнула и он наконец-то провел руками по лицу, прогоняя наваждение. — Прости, просто столько совпадений, а еще Вели не видел того «сталкера», что крайне удивительно. Ты поэтому в последнее время сама не своя? Вечно дергаешься от меня, то странное поведение с гостем, раньше я не наблюдал за тобой такое.
— Мы все изменились. Разве не так? За три года я потеряла все, что мне дорого, испытала слишком многое, что не снилось моим ровесникам, но я стараюсь пережить это, — мои глаза застекленели. Я каждый раз, как будто проматываю пленку событий этих разрушительных трех лет. — Разве кто-нибудь мог представить, что такая эгоистка Караджа захочет пойти по иному пути, не выйти замуж, как делают все на районе, а пойти и выучится? Акын очень удивился, что я поступила на такой факультет, а не пошла на швею. Все меня недооценивали, а я постоянно норовила кому-то доказать что-то. Первый шрам получила по глупости, но спасибо дяде Салиху, что не прошел мимо и вовремя отправил в больницу. Тогда мы были врагами, а теперь я мою его ребенка по вечерам и благодарю, что он появился в нашей семье. Бабушку понять можно, но не от хорошей жизни дядя пошел на убийство дяди Кахрамана. Я вот жалею себя, а ему намного хуже пришлось. Когда мы лежали в теплой постели, кушали все, что хотели он в свое время голодал, спал на сырой земле, рисковал жизнью находясь в плену в еще совсем детском возрасте. Вот зачем ты завел эту тему дядя? — несколько слезинок все-таки вырвалось и я поспешила их вытереть со щек. — Меня не раз похищали и если я запоминала лица похитивших меня, то старалась по возвращению домой скорее забыть. Не хочу в итоге стать сумасшедшей или желать кому-то ненависти. Они заслужат расплаты. Поехали к дяде, а то я совсем раскисну. В каком виде я появлюсь перед ним?
Дядя прижал меня к своей груди, похлопывая по плечу и поцеловав в макушку, пообещал:
— Мы еще вместе все станцуем на твоем выпускном. Дядя Салих со своим любимым красным платочком и в красном костюме, я включу хорошую музыку, когда испугавшийся ведущий дядю Джумали заставит себя произнести гордо «приглашается за дипломом Караджа Кочовалы», — я затряслась, представляя это как в реальности. — Ты наденешь самое красивое платье, Идрису наденем маленький фрак, а Дамла к тому времени уже родит тебе желанную сестренку. Бабушка испытает двойное чувство гордости, потому что у нее не было возможности присутствовать на моем вручении. Кемаля, Метина, Медета, Меке и Джеласуна я заставлю нарисовать плакаты в твою честь и выкрикивать кричалки, — я засмеялась, сквозь слезы. — Потом мы отпразднуем всем Чукуром твою личную победу. Да, именно победу. Среди этого хауса ты решилась идти дальше и заставляешь меня бороться. Ты наша, роза, как заметил этот урод, Азер, но именно так в детстве называла бабушка, когда ты лежала в люльке. Я недостаточно уделял времени вам с Акшин, но обещаю, даже такие утренние визиты не остановят меня, я все равно найду время, чтобы посидеть с тобой и даже просто помолчать. Не умирай только, прошу. Ты же настоящий борец, Караджа?