Я оттолкнула ее, сняла ненавистные сапоги и сбив пару ваз с цветами прошла мимо взволнованной бабушки и Дамлы, но я игнорировала всех. Закрывшись в комнате, я опустилась на холодный пол, прикрывая глаза и откинув голову на закрытую дверь. Ты добился своего — достал наружу все те раны, который причинял даже не ты. Не на матери я должна вымещать злость, а на тебе.
Набрав единственного, кого я хотела услышать, я обрадовалась хоть чуть-чуть, что он не проигнорировал:
— Дядя, когда это закончится?
— Розочка? — дядя Джумали удивился моему звонку. — Кто посмел тебя обидеть? Ты действительно плачешь?
— Я сама себя обидела. Почему тебя не было рядом, когда Акын избивал меня в детстве? Почему-то я всех помню, кроме тебя? Дядя, прошлое сводит меня с ума, шрамы которые я вижу, не так видны, как когда-то у Акшин, но я их чувствую и ненавижу себя больше. То, что была так слаба, что не смогла его остановить, то что не хватило каких-то пару секунд и Акшин осталась бы… — я стала задыхаться.
— Спокойно, моя хорошая. Я не умею подбирать красивых фраз, но сделаю все, чтобы тебя успокоить. Подожди секунду, хорошо?
— Хорошо, — я стала массировать правое колено, которое почему-то вновь заболело и я вновь вспомнила, кто нанес мне удар по нему. Предатель. Уничтожил жизнь того, кого не станет достоин никогда.
В дверь постучались и дядя Джумали вновь со мной заговорил.
— Открой дверь, Дамле, розочка. Просто делай, что прошу.
— Мне станет легче, дядя? Разве Дамла способна стереть эти шрамы, которые вошли намного глубже?
— Открой и узнаешь. Сделай это, дядина принцесса, — уверял он меня.
Немного отодвинувшись, я не выпуская телефона из рук и не поднимаясь, повернула замок, немного подняв руку и когда Дамла смогла войти, то закрыла вновь, а меня приподняли и посадили на колени, прижимая к груди и поглаживая по голове, шептали слова утешения.
— Дамла все сделала, как я просил?
— Да, — прошептала она, не переставая поглаживать меня по голове.
— Принцесса, не смей плакать. Меня рядом нет, но представь, что это я держу тебя на коленях, успокаиваю, что руки Дамлы — мои руки. Я готов вырвать свое сердце, услышав твои рыдания, вырвать ноги этому гребанному Эльфу за все его деяния о которых я не подозревал. Мы слишком все напортачили, когда упускали ваше воспитание, заботясь лишь о Чукуре и личных нуждах. Твоя мама и отец не исключение. С Селимом у меня тоже состоит разговор, — он вновь не сдержался и заматерился.
— Не стоит с ними разговаривать, дядя. Мне уже двадцать лет и ничего не изменишь. Воспоминания не сотрутся, шрамы навечно останутся на моем теле, а мне не нужно, чтобы они исполняли роль примерных родителей. Я не могу этого выносить, дядя, — прежней веселой Караджи, которую он видел днем не было. — Я могла бы могла уже быть мертва ты ведь знаешь…
— Караджа, не смей говорить об этом! — умолял он, а мне очень важно озвучить это.
— Дослушай, пожалуйста. Когда пришел черный конверт и Сена пропала, тогда-то я и почувствовала мерзкий запах смерти, который меня не покидал все это время и лишь когда господин Вели меня спас, тогда-то я и смогла почувствовать иные запахи. Вы так о ней беспокоились, но я верила в вас, знала, что вы найдете, но Сена умерла. Мы с ней были близки, не как Акшин с ней, но все же. Она смогла поставить нас на ноги, когда мы все были сломлены и у нас отняли дом. Следующий черный конверт не удивил меня, уже тогда я знала, что настал черед именно Акшин, поэтому ходила за ней, словно ангел-хранитель и лишь один раз она попросила оставить ее наедине на могиле Сены, чтобы она смогла с ней поговорить и я не могла ничего поделать. Сена ее родная душа. Вернувшись в машину, я услышала отчаянный крик «Караджа» тогда я так испугалась за нее, мне было наплевать на себя, только бы она осталась жить. Я опоздала. После ее смерти я уже ждала черный конверт со своим именем. Мне хотелось посмотреть в глаза смерти, посмотреть в глаза убийце и плюнуть ему в лицо, но он не пришел. Я хочу увидеть хотя бы этот конверт, дядя. Хочу узнать, как меня хотели уничтожить. Хочу… — мой голос охрип от рыданий и я стала кашлять.
— Караджа, молю успокойся, девочка. Смотри, сколько мы пережили. Помнишь, когда все думали, что Садиш умерла, а на самом деле ее похитили, но мы спасли и теперь у тебя есть братик в котором ты души не чаешь? Вычеркни Акына, после всего случившегося, он не то что братом не может считаться, а мужчиной. Акын болен. Я мало уделял тебе времени, знаю, даже когда увидел Акшин, то больше общался с ней, потому что она память от Кахрамана, моего любимого брата. Ты совершенно другая, Караджа. Ты львица! Тот, кто убил Акшин и Сену не посмеет к тебе приблизится, потому что испугается. Дай мне решить некоторые дела и обещаю, что прикую себя рядом с тобой. Перестань плакать, моя львица и я назову дочку в твою честь.
— Простите, я не ослышалась? — не сдержалась Дамла, а я наконец-то засмеялась, потому что Дамла не знала о нашем разговоре. Мы втайне от нее спорили, назовет ли дядя Джумали дочку в мою честь, которую родит Дамла, а ее и не спросили.
— Дамла, не начинай! Караджа, я не шучу. Как только я переступлю порог дома, то ты сама станешь умолять меня отстать от тебя. Я буду везде с тобой: в институте, дома, на работе, только лишь в уборной ты сможешь спрятаться от меня.
Я теребила края кофты, шмыгнув, я уже спокойно продолжила:
— Дядя Ямач, как только привез сюда Сену постоянно говорил, что мы уедем отсюда, ты мне родишь двоих дочерей и сына, но в итоге мечты разрушены. Обещал, а в итоге ничего не выполнил. Я буду в порядке, а вот дядя уже нет. Ему досталось намного больше, а все из-за нас. Мы вернули наш дом, район, но здесь уже нет тех, кто создавал уют и делал желанным это место, чтобы возвращаться. Как жить дальше, дядя? Мне дальше в бронежилете рожать только из-за того, что у меня фамилия Кочовалы?
— Так, о каком ребенке речь? — прозвучали грозные нотки. — Чтобы иметь ребенка, нужен мужчина, а достойный еще не родился! — я заметила в темноте, как закатила глаза Дамла и цокнула. — Я не шучу, Караджа! У тебя есть маленький Идриска, думаю Салих не обидится, если ты его заменишь, а мы родим тебе маленькую Караджу. Я уговорю Дамлу, не беспокойся. Приставим к вам охрану, мы будем сидеть с детьми, пока ты на учебе, а остальное время делай с ними, что хочешь. Успокоилась? Смотри, если нет, то мне придется вновь рисковать, бежать к тебе, а если поймают, то я заставлю, чтобы тебя посадили рядом со мной с другой стороны решетки и ты будешь вынуждена петь мне тюркю.
— Мне уже лучше. Спасибо, что выслушал. На самом деле я зла на всех! Почему вы готовы постоянно сидеть в кабаках в мужской компании, а мне в двадцать лет в клуб запрещено выходить? Заметь, Меке и Джеласун чуть старше меня, а это уже пахнет неравноправием. Я верно говорю, Дамла?
— Не смей соглашаться с ней, Дамла! — грозился дядя. — Про возраст она решила вспомнить при этом сидя у Дамлы на коленях. Мала еще по клубам ходить.
— Дядя, а во сколько лет ты начал по ним ходить? — разговор поменял направление и я не успела понять как.
— Я другое дело. Я….
— Мужчина! Дядя на дворе 21 век, а ты до сих пор женщин за людей не считаешь. Во сколько мне можно будет, где-то в 30?
— Ты меня с ума сведешь, про клуб еще что-то говорит. Караджа, дай мне хотя бы спокойно вернутся домой, чтобы меня никто не преследовал, а потом спокойно сядем…
— В клубе, — закончила вновь за него, вынуждая еще больше злиться.
— Не перебивай. Дам для начала хороших люлей твоим родственникам, а дальше посмотрим. Не требуй большего. Представь какого мне, когда меня забрали в тюрьму ты только родилась, а когда вернулся ты уже взрослая девушка.
— То есть, он выдаст тебя замуж в сорок лет, — закончила мысль Дамла, а я ужаснулась. Это же вся жизнь пролетит.