Опасность представляли в основном только аристократы.
Те, для кого мир рухнул в восемь…
Если вам когда-нибудь скажут, что аристократия на Ятори представляет собой высокоорганизованную структуру, в которой приоритетом считается благо планеты… не верьте. Не стоит верить тем, чья психика уничтожена еще в детстве, а после никто даже не пытался заняться ее излечением.
Этих детей ломали. Жестоко, бескомпромиссно, чудовищно. А после их не лечили, нет – их оставляли выживать, бороться, существовать вот с этой сломанной психикой. Если провести наиболее наглядную аналогию, это было бы примерно то же самое, как если бы на Гаэре шестилетним-восьмилетним малышам ломали позвоночник. Торжественно, болезненно, всей большой семьей. А после заставляли еще и убирать со стола объедки от пиршества.
Невозможно?
Для Ятори не существует слова невозможно.
Кровная месть, беззаконие, судебная система, основанная на мнении главы рода – это вот все да, это реальность, а слова «невозможно» здесь нет. Отсутствует как таковое даже в словаре.
– Кей, сделай рожу попроще, – на гаэрском с насмешкой сказал Дер, приспуская стекло флайта.
– От-ва-ли, – проговорила, вглядываясь в студентов, флегматично-вальяжно покидающих самую элитную школу данной планеты.
Школу, в которой обучались исключительно аристократы. Только аристократы. Лучшие из лучших аристократов. Забавно, но Камука была единственным учебным заведением, из которого вышли все двадцать четыре императора, все премьер-министры, все министры. Не знаю, чему здесь обучали, честно. Пыталась узнать, но семь хакерских атак прошли впустую, потому что коды этой школы создавал псих. Или психи. Впрочем, о чем это я – здесь все были социопатами. Причем крайне опасными, очень опасными, бесконечно опасными социопатами… У иных в этом странном учебном заведении просто не было ни единого шанса выжить.
Я следила за Камукой несколько недель, с момента разработки Адзауро-младшего, и… будем откровенны, это к нестабильному атому, почти как на Танарге. У нас даже десант не подвергался подобным издевательствам. Да и никто в принципе не подвергался.
За три недели я отследила шесть убийств на территории школы. Шесть. Трупы сжигали, чтобы скрыть метод собственно убийства, и передавали родственникам через порог главных ворот школы – молча и без слов. Те так же молча принимали сверток, еще пару часов назад живший, говоривший, возможно писавший письмо мамочке, и молча же удалялись. Шесть убийств за три недели… Из них полномасштабно я наблюдала четыре – парни выходили в сад и… убивали друг друга. Молча. В основном в дуэлях на катанах, но встречались и более интересные варианты – вылет с четвертого этажа, к примеру, повешенье на ветке дерева, падение на колени и перерезание себе внутренних органов, а уже потом «добрые» товарищи из жалости прекращали мучения, перерезая раненному и нуждающемуся в медпомощи горло. Видимо, чтобы не нуждался. К слову – нуждаться на Ятори было постыдно, и частенько выходцы из вот таких закрытых школ, по пути домой, резали все что ни попадя, от бродячих животных, до таких же бродячих людей. И когда они вспарывали катаной чье-то тело, ни в глазах, ни на лицах не наблюдалось ни капли сожаления, раскаяния, жалости… ничего. Застывшие идеальные маски идеальных мальчиков, которые все свои эмоции выражали лишь насмешливой полуухмылкой – не более.
Мальчики – куклы.
Юноши – киборги.
Мужчины – монстры.
Не снимая солнечных визоров, я всматривалась в лица тех, кто покидал «колыбель власти», собственно это и был дословный перевод слова Камука. Идеальные черные костюмы, белоснежные воротники стойки, ослепительные манжеты, идеальная кожа, превосходные прически, чуть зауженные до крайности внимательные глаза. Глаза, в которых никто и никогда не увидит жалости… даже девушка. Любая девушка. Не имеет значения – незнакомка на улице, случайная встречная в парке, невеста на сватовстве, новобрачная в постели. Жалости не будет. Никогда. Они даже не в курсе, что это такое.
А вот секс уже совсем иное дело.
– Привет, сладкая, – произнес один из учеников, небрежно-отработанным жестом поправляя и так идеально уложенные волосы.
Я даже залюбовалась – хороший парикмахер у парняги, без предъяв, реально крутой. Не знаю, правда, как с такой прической обзор у мужика, ведь одна прядь наполовину закрывает правый глаз, но смотрелось элегантно, слегка вызывающе-небрежно, здорово. В сочетании с идеальной кожей, на которой только под внушительным микроскопом можно было бы разглядеть выравнивающий тон лица крем, с подведенными крайне умело ресницами и бровями, с линзами, придающими взгляду глубину… а, дерсенг линялый, за три недели на Ятори у меня воскресли все мои комплексы, оставшиеся со старшей школы. И вообще это ненормально, когда ты единственная баба на километр вокруг, но при этом именно ты самая страшная среди всей покидающей Камуку толпы.