И даже я с трудом удержалась от испуганного шага назад, когда Акихиро решительно направился ко мне.
Призвав всю выдержку, на которую только была способна, я заставила себя стоять без движения, глядя как этот монстр, безразлично ступает, практически не глядя под ноги – гости с циновками, сами пытались уклониться от столкновения, и Адзауро-младший шел, а остальные просто убирались с его пути, разбегаясь как тараканы от луча света.
Жуткое сравнение, но я едва ли могла бы подобрать иной эпитет к происходящему…
Впрочем, я вовсе лишилась дара речи, и способности мыслить, когда Акихиро приблизился.
Взгляд в мои глаза.
Взгляд на чрезмерно огромные гаэта.
Ярость, промелькнувшая во взгляде, но никоим образом не отразившаяся на лице.
А потом мир внезапно перевернулся, и я даже не поняла, как Чи столь легко, и естественно, словно мой вес вообще был абстрактным явлением, подхватил меня на руки, и понес прочь из холла, к лестнице Хризантем, на которую взошел даже, не изменив дыхания, а после уверенно шагая по Фарфоровой галерее, понес меня к моей комнате.
И все это время, пока я потрясенно смотрела на его алебастрово-бесстрастное лицо, Адзауро-младший не произнес ни звука, а я… у меня просто не было слов, зато имелся основательный шок от произошедшего.
Но все что я смогла, только сказать:
– Ты что творишь?
И то, лишь после того, как за нами захлопнулась дверь моей комнаты.
– Ты…– у меня голос срывался.
Акихиро, никак не реагируя на мое потрясение, донес меня до циновки, медленно опустился на колени, усадил меня, и посмотрел в мои глаза.
На какой-то миг, я, скованная пятью шелковыми халатами и десятиметровым поясом, перестала дышать, словно окунувшись в бездонную черноту его глаз. Я даже дышать не могла. И вздрогнула, лишь, когда Адзауро вдруг перевел взгляд с моих глаз, на измазанные алой помадой губы…
– Вызывающе, – абсолютно бесстрастно произнес он.
Но глаза, в отличие от лица и голоса, не просто пугали… в них отразился голод такой силы, что я стремительно дернулась, интуитивно и рефлекторно пытаясь отползти подальше.
Адзауро остановил мою панику одним насмешливым вопросом:
– Напугал?
– Кто ты? Нет. Нет, ты что. С чего мне тебя бояться? Я вообще не из пугливых, и уж тем более ты… было бы кого бояться! – мгновенно затараторила я, но… это все было ложью.
Я перепугалась до крика.
До вопля, который непонятно как, все еще зависал где-то у меня в груди, а не вырвался наружу, я…
Я перестала дышать, когда рывком, настолько быстрым, что я едва не ответила ударом веера, Адзауро вдруг навис надо мной, и выдохнул у самых губ:
– Ты очень смелая. Я заметил. Да.
И он даже не попытался скрыть насмешку, которая никак не отразилась на его лице, но глаза…
– Слез с меня! – прошипела, сжимая веера.
Легкая усмешка, и еще более издевательское:
– А я и не залезал на тебя. Пока.
И он вернулся в исходное положение, стоя перед почти полулежащей мной на одном колене, а затем, не отрывая взгляда от моих глаз, очень медленно потянулся к моей ноге, приоткрытой полами распахнувшихся халатов. Нежные пальцы скользнули от колена вниз, заставив почувствовать себя внезапно чуть ли не актрисой эротического жанра, но затем ладонь Акихироа ухватилась за гаэта и предприняла попытку избавить меня от императорской реликвии.
Попытку, потому что с клеем я слегка перестаралась, и императорская реликвия, кажется, приклеилась намертво.
***
Когда в дверь постучали, Адзауро-младший ржал. О нет, не вслух, более того – лицо его оставалось абсолютно серьезным, но клянусь своей золотой медалью по Спортивному обольщению, он ржал!
– Не смешно! – прошипела я, страдальчески взирая на мои носки, которые решили, что стать составной частью императорской реликвии, это неплохой такой карьерный рост.
– Даже не улыбнулся, – солгал Акихиро.
А на самом деле ржал он!
Оно и не удивительно – перед нами стояли императорские гаэта сразу в комплекте с носками! И носки отрываться отказывались напрочь, даже после того, как я использовала растворитель для лака, с помощью которого доснимала с себя сломанные в попытке отчистить реликвию накладные ногти.
– Кей, – Адзауро растянулся на моей циновке, подставив руку под голову и насмешливо глядя на меня, – расслабься. Переживут.
Главное сам он не расслаблялся до тех пор, пока не стащил гаэта с меня, и вот уже только после того, как мои ноги обрели свободу, он расслабился. А до того психовал похлеще меня кстати.