— Не буду. — Николай вцепился пальцами в край стола.
Пока операция длилась, Николай не издал ни звука. Врач, закончив, не сказал ему обычное «все». Обмывая руки под краном, он с любопытством посмотрел на него и спросил:
— Вы биографию Дзержинского читали?
— Нет, — признался Николай.
— Почитайте. Огромной выдержки был человек. Железный Феликс — так его и звали. Нате ваше сокровище, — положил он пулю перед глазами Николая. — И больше в палате не буяньте.
Начав ходить на костылях, Николай не вставал на больную ногу, берег ее. «Как только раны подсохнут — убегу», — твердо решил он. Под матрацем у него уже было припасено обмундирование и палка.
Он заставил себя смириться с положением «больного», как называют раненых в госпиталях. Выполняя все требования врачей, старательно ел, принимал порошки по расписанию, ходил на перевязку. Все мысли были в бригаде.
Светило солнце. На дворе стояла еще не одетая зеленью весна. Вольный воздух обжег легкие, когда Николай вышел в госпитальный сад и заковылял в самую дальнюю аллею. Было решено попробовать двигаться без костылей, и он взял с собой палку. У скамейки, под кустами акации с набухшими почками, он передохнул, посмотрел по сторонам, положил костыли, постоял в раздумье на одной ноге.
Затем он заткнул полы халата за пояс, оперся на палку, ступил на больную ногу и резко покачнулся от боли. Закружилась голова, он чуть не шлепнулся на землю. Его поддержали чьи-то руки. Николай оглянулся — Соня. Он опустился на скамью, изумленный. Она стояла перед ним в байковом халате с книгой в руках, смеясь и жмурясь от весеннего солнца.
— Здравия желаю, товарищ гвардии лейтенант. Вы так вышагиваете на костылях, что за вами не угонишься.
— Соня?.. Да, ну?.. Здравствуй, товарищ гвардии сержант! — Николай схватил ее за руку и притянул на скамью, не выпуская. Она села, осторожно высвободив руку из его пальцев, но потом незаметно для себя снова положила ее ему в ладонь.
— Вы давно здесь?
— Уже девять дней, — сразу помрачнел Николай.
Соня подумала, что у него очень плохо с ногой, встревожилась и замолчала. Она старалась украдкой заглянуть ему в глаза, запавшие глубоко под бровями. Но на них будто легла какая-то тень. Он посмотрел ей в лицо. Она опустила голову, приложив ладонь обратной стороной ко вспыхнувшему лицу, и постаралась прервать молчание.
— Все живы-здоровы?
— Юрий жив.
— А «Гроза»?
— Какая гроза?
— Майор, комбат. С трубкой.
— Василий Иванович Никонов? Как же? Жив, конечно.
Разговор не вязался. Оба были так взволнованы встречей, что слова вдруг пропали.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Николай, не заметив, что сказал «ты».
— Хочу убежать отсюда обратно в бригаду, — ответила она просто.
В зрачках Николая блеснула лихая искорка. Соня уловила этот огонек и успокоилась. Думая здесь, в госпитале, о Николае, она всегда почему-то прежде всего вспоминала этот живой блеск его прищуренных глаз.
Николай рассматривал похудевшую девичью руку. Он ощутил, как учащенно в нежных жилках на, запястье бьется кровь. Девушка испугалась, что их увидят в такой позе, и выдернула руку. Николай опомнился, выпрямился и растерянно произнес:
— Что это за книга?
— Некрасов, «Русские женщины». Читали?
Николай кивнул. Соня оживленно продолжала:
— Какие бывают на свете сильные люди. Правда? И как любили раньше.
— Раньше? — протянул он, перелистывая страницы и не глядя на них.
Девушка склонила голову. Темнорусые волосы упали ей на лицо. Она смахнула их в сторону и отвернулась. Потом поспешно встала. Что-то хотела ответить, но не сказала. Сорвала ветку акации и начала обрывать набухшие душистые почки.
— Смотрите, вот-вот распустятся… Скоро будут цветы… Да, я и забыла! Сегодня вечером в клубе кино. Вы будете? Мне сегодня обмундирование выдать обещали.
— Обязательно буду. А ты? Пойдем вместе, — предложил он.
Они снова помолчали. Люди, привыкшие каждый день воевать вместе со всеми, идя навстречу опасностям, преградам, работать до того, что усталость сваливает с ног, чувствовали себя неловко в спокойной обстановке тихого сада, залитого солнцем.
Каждый ясно представлял, что может быть сейчас бригада ведет бой, что там друзья и товарищи, до предела напрягая силы своих нервов и мускулов, бьются, удерживая взятое до подхода своих. А они сидят здесь на скамеечке под акациями и дышат мирным воздухом весны. Но сознание законного права раненого в бою разрешало думать о постороннем, о том, о чем не приходилось говорить на передовой.
День был так необычайно ярок, воздух так густ ароматами весны, небо так чисто, что хотелось говорить друг другу какие-то хорошие особенные слова. И Николай с Соней были смущены нахлынувшими на них чувствами. Так бывает, когда в мирное время неожиданно встречаются однополчане, спасавшие когда-то друг другу жизни на войне. Так бывает, когда после долгих лет встречаются взрослые люди, у которых когда-то, в ранней юности, начиналась пылкая любовь, не успевшая расцвесть и оставившая на всю жизнь теплые воспоминания.