Соня вернулась в сад огорченная. Она спешила к той скамье, где оставила Николая, чтоб предложить ему бежать в бригаду вместе. Она подавала рапорт, и ей не разрешили выписаться досрочно, уговаривали вообще остаться — потом работать в госпитале.
Николая нигде не было. Вечером за ужином ей вручили записку. На листке из полевой книжки размашистым почерком было написано несколько слов:
«Соня, родная. Уезжаю в бригаду. Не могу больше. Не сердись на меня. Николай».
Глава 20
Танки заправлялись газойлем. Гвардии майор Никонов стоял на окраинной улице занятого накануне города и ругался:
— Что у вас головы поотмерзали, что ли? Чем думаете? Где солидол? Газойля понавезли, а чем смазывать?
— Сейчас машина подойдет, товарищ гвардии майор, — успокаивал его офицер, ведающий снабжением горюче-смазочными материалами. — Да вот она.
На дороге показалась трехтонка. Она быстро приближалась. Никонов хотел встретить шофера крепким словцом, но замолк на половине фразы. В грузовике на замасленной бочке сидел Николай и махал палкой.
— Василий Иванович!
— Дьяволенок! — Никонов бросился навстречу, и Николай прыгнул ему в объятия. — Не долечился? Эх, ты мое, чорт знает что! Ну, и ладно. На свежем воздухе быстрее заживет. А похудел ты как. Скучал, поди, там? Теперь тебя сам лично откармливать буду.
— Где Юрий?
— Здесь. Жив и здоров. Был опять ранен, но в госпиталь не поехал.
— Разведкой командует?
— Конечно. И неплохо. У него уже опыт есть.
— Ну, пойдемте скорее. Как я соскучился по всем.
Они зашагали. Никонов отступил чуть-чуть в сторону, любуясь Николаем.
— Глазастую нашу там не видел?
— Встречал.
Никонов остановился, прикуривая, и трубка его шумно засопела.
— Как она, поправляется?
Николай хитро сощурил глаз.
— Поправляется, хочет досрочно вернуться. Что-то вы, товарищ командир батальона, не в меру интересуетесь бойцами не своего подразделения.
— Я люблю ее, глазастую. Дочка у меня, ведь знаешь, такая же.
— Ну да, — лукаво засмеялся Николай. — Вашей Танюше девять лет, а Соне — двадцать.
Никонов добродушно насупился и заговорил о другом:
— Коробочки новые теперь получаем на ходу. Крепко в тылу работают. Первоклассные машины. А сажать некого, людей нехватает. Экипаж — двое-трое в танке. Плохо с этим делом. Вот самолетами все в мирное время увлекались: авиамоделисты, общество содействия, авиаклубы и все прочее. Сколько резервов для авиации. А для танков? — Майор присвистнул. — Одни трактористы. Мало. Любого солдата танкистом не сделаешь..
— Где ж мои ребята? — не терпелось Николаю. — Где Юрка?
— Пойдем, пойдем. Отдыхают все. Скоро двинем дальше и теперь уже… — Комбат сделал выразительную паузу. — На самый Берлин.
— Да ну? Вот во-время я.
— Ты всегда подоспеешь.
Они зашли в большой дом. В вестибюле Николай кинулся к дверям, почувствовал, что там — его автоматчики. Остановился, прислушиваясь.
— Как они тут без меня?
За дверью в большом зале раздавался знакомый размеренный голос.
— Это твой усатый санитар. На-днях из госпиталя вернулся. Опять сказками ребят занимает.
— Дядя Ваня? А как же! Он умеет.
— Смотри, — майор приоткрыл двери. — Тут со всей бригады народу набилось.
Оттуда доносился все тот же бесконечный рассказ дяди Вани.
— Не могу, говорит Вихорь Вихоревич, без дела сидеть, когда болотный Вондулук на нашу землю подул. Давайте, говорит, мне в руки самый тяжелый меч, покажите мне самую трудную дорогу. Полечу я в самую нору вондулучью и отрублю ему голову. Взвился богатырь Вихорь Вихоревич…
Николаю стало невтерпеж стоять перед дверями, и он вошел в зал, где отдыхали бойцы.
— Здорово, гвардия! — широко протянул он руки.
Бойцы ринулись навстречу, будто в зал ворвался ветер и понес всех к дверям.
— Лейтенант наш.
— Товарищ гвардии лейтенант.
— Ура!
Офицеры подхватили его на руки. Он отбивался.
— Стой, нога ранена.
Его бережно понесли и посадили в кресло.
Николай морщился от боли и смеялся.
— Так тебе и надо, — хохотал Никонов. — Не будешь сказку перебивать.
— Пускай перебивает!.. — Подошел сияющий Мирза Нуртазинов. — Товарищ гвардии лейтенант, разрешите доложить?..
— Мирза, дружище. Живой!