Они подбежали к ней, и Николай протянул руку:
— Поздравляю с вызволением из фашистской неволи! Где все ваши громадяне?
— Угнали нимци всих. Ой, диты мои диты, — заплакала и запричитала старуха.
Николай ласково взял ее за плечи:
— Не плачь, мамо. Мы их догоним. Вернем. Всех вернем.
— Замордуют их нимци.
— Ничего. Догоним, мамо. Скоро догоним. До границы немного осталось.
— До якой граници?
— До кордону, — пояснил Николай.
— До кордону? А як с тими, що в неметчину угнаны? — старуха отступила на шаг и тревожно смотрела на офицеров.
Юрий стоял в стороне, не принимая участия в разговоре. Он с любопытством слушал, как Николай рассуждал, потрясая кулаком:
— Дойдем и до неметчины, мамо. До Берлина дойдем. Все равно всех вызволим.
— Бачу, добрий ты чоловик, — успокоилась старуха. — Счастья тебе, сынку, счастья! Почекайте трохи, я зараз…
Женщина, переступая босыми ногами,, повернулась и вразвалку побежала в хату. Офицеры постояли немного. Николай предложил:
— Давай, зайдем в гости.
— Ну, что ты! Неудобно.
— Вот еще — «неудобно». Свои ж люди.
Они вошли в узкую дверь. Старуха хлопотала возле печи, заталкивая в нее солому.
— Ой, мати божья! Вам, сынки, треба поисты, а я ничого не маю. Нимец все забрал. Зараз я бараболи… Ой, мати божья! Серникив нема.
Николай вытащил из кармана спички и отдал ей.
— Нам ничего не нужно, мамо. Вот разве воды напиться.
Женщина подала воды и сквозь слезы с материнской нежностью смотрела на Николая. Он выпил полный ковш и поблагодарил по-украински:
— Дякую, мамо. У тебя что, фашисты угнали кого-нибудь? Дочку, может быть? — Старуха закивала. — В каком городе она? — Николай вынул из планшета блокнот с карандашом.
— Так, так, — обрадовалась и закланялась она, — запиши, сынку, Котбус, чи город, чи мистечко. Котбус. Горпына Мельник. Горпына, — и она беззвучно зарыдала.
— Найдем, мамо. Не журись. Всех найдем. Ну, а теперь ховайся: бой еще, может, будет. Счастливо, родная.
Офицеры почтительно козырнули и вышли. Юрий подсмеивался. Его забавляло, с какой серьезностью Николай записывал имя и фамилию неведомой девушки.
— Зачем это тебе? — спросил он.
— А как же? — озабоченно возразил Николай. — Во-первых, женщина теперь знает, что мы не просто воюем, а за нее воюем. И потом, чем чорт не шутит, может доведется как раз побывать в этом самом Котбусе. Приятно тогда будет встретить знакомую.
Вскоре по радио был получен приказ: удерживать деревушку до подхода бригады. Лейтенанты выбрали на западной окраине два кирпичных здания с хозяйственными пристройками. Юрий быстро замаскировал танки в сараях и разрешил экипажам спать. А Николай долго не давал отдохнуть своим бойцам. На оборону были перенесены все трофейные гранаты, в доме разобраны полы, выкопаны вдоль стен щели и у земли пробиты бойницы. Он обыскал оставленные немцами машины, вынул пулеметы, заставил собрать по всей деревне патроны к ним. Потом он предложил Юрию перетащить на буксире немецкие танки в огород, поставить их на виду, чуть замаскировав.
— Для модели, — пояснил он. — Пусть они по ним стреляют.
Юрий выполнил эту затею, хотя не думал, что будет бой. Он радовался, что все обошлось хорошо в прошедшую ночь, и хотел отдохнуть. А Николай точно боялся безделья. Заканчивали одно, он задумывал другое.
Наконец, все готово к обороне. Довольный проделанной работой Николай приказал бойцам спать, а сам пошел к раненым. У механика-водителя сожженного танка вспухла пробитая осколком нога. Он лежал в жару и отчаянно ругался. Николай подсел к нему и положил руку на лоб:
— Чего бранишься? Ну? Как дела?
— Плохо, товарищ лейтенант. Рана-то пустяковая, да натрудил я ногу за ночь. Вот проклятая, чтоб ей…
Николай успокаивал:
— Ничего, сейчас придет бригада, поедешь в госпиталь.
— Эх, не везет мне. Все ничего было. Полгода за рычагами. А тут на́ тебе! И сразу — так здорово.
— Ты сегодня за двоих сработал, — утешал Николай.
— Да меня засмеют, если узнают, что механик-водитель всю ночь с пулеметом на чердаке просидел…
Вошел Юрий.
— Вот ты где! Пойдем приляжем, отдохнем.
— Сейчас, подойди.
Николай наклонился к уху раненого и сказал ему что-то. Механик засмеялся. Николай погрозил ему пальцем: молчи, мол, и вышел вслед за Юрием.
Они перешли в крайний дом, где спали автоматчики. Николай встал к окну с выбитыми стеклами. Там, в утренних лучах июльского солнца желтели полоски пшеницы. Николай порылся в карманах, достал измятую пачку сигарет, со вздохом посмотрел на нее и спрятал обратно.