Совсем рядом с танком закричали немцы, но длинная автоматная очередь прервала их. Кто-то по русски выругался и заорал: «Стой! Хальт! Сволочи!» Затем опять раздалась трель автомата….
— Славяне, есть кто живой?
Юрий раскрыл глаза. В верхний люк заглядывали двое. На их лицах комьями насохла земля. Только глаза блестели: одни черные, другие светлые.
— Есть, — простонал Юрий.
Автоматчики помогли ему выкарабкаться через башню. Кругом была свежесть и солнце. Пахло разрытой землей. Рядом с машиной Юрия дымилось два немецких танка. Копоть от них тянулась к чистому безмятежному небу, расползалась вверху, соединялась с десятком других таких же дымов и плыла к горизонту вслед за удаляющейся дождевой тучей. После сильной грозы многие листья на кленах так и остались перевернутыми, наизнанку, и деревья казались пестрыми.
— Это ваша работа, товарищ лейтенант? — спросил черноглазый автоматчик, восхищенно глядя на Юрия.
Юрий ничего не ответил. Он подобрал первую попавшуюся палку и, опираясь на нее, заковылял в деревню. Он шел по освещенной солнцем улице. Из какой-то хаты робко выглянули две женщины, поздоровались с ним и спросили, кончился ли бой. Юрий и тут не ответил, он не понял вопроса, и только чопорно приложил руку к виску.
— Який-то великий начальник, — разобрал он брошенную ему вслед фразу. — Завтра придуть солдаты и все уразумием.
В самом конце деревни стояла кучка гвардейцев, и Юрий поспешил к ним. Николай без каски, взлохмаченный и перемазанный землей, наклонив голову, смотрел на мертвых, лежавших на разостланной плащпалатке. Автоматчики стояли позади неровным строем. Они взглянули мельком на подошедшего.
— Коля, — нерешительно начал Юрий.
Николай не услышал и не обернулся. На его лице средь насохшей грязи едва выделялся горько скошенный рот. Почти не раздвигая губ, словно сам с собой, он говорил:
— Ваню Бараковского надо найти. Что мы его матери напишем?
— Нигде нет, товарищ гвардии лейтенант, — жалобно отвечал старшина Черемных. Среди бойцов, таких же грязных, как он, его едва можно было отличить по рыжим вихрам.
— Найти! — Николай шагнул к помкомвзвода и, подняв на него остановившиеся глаза, повторил. — Надо найти.
Бойцы снова отправились на поиски. Юрий отошел в сторону.
Подъехал танк. Вылез майор Никонов и схватил Николая в охапку:
— Дьяволенок! Живой! Ну, как твои?..
Николай ткнулся головой в грудь комбата:
— Вот, Василий Иванович, почти весь взвод потерял.
— Ну, полно вздор болтать, — пробасил Никонов, встряхивая Николая за плечи. — Убитых десять. Раненых сколько? Пять? Ну? А ты говоришь, взвод.
— Одного и найти не могут. Все ребята самые хорошие.
— Найдут, найдут. — Никонов увидел Юрия. — Малков! Ты как себя чувствуешь?
Юрий подошел и доложил:
— Я ранен осколком в голень, товарищ гвардии майор!
Николай обернулся и с улыбкой измученного человека тихо произнес: «Юрка! Ты живой! Вот хорошо!» А взгляд его был обращен в ту сторону, где только что отгремел бой. Никонов обнял Николая за плечо и спросил Юрия:
— Ходить можешь? Организуй-ка пока похороны. Возьми пленных человек десять, вон их там твой механик охраняет. Заставь их копать, соберите всех погибших. Да в машинах не оставляйте.
Прихрамывая, Юрий отправился выполнять приказание.
— Ну, брось! — успокаивал майор Николая. — Ты просто устал. Где твои хваленые нервы? Давай-ка закурим.
Они сели на крыло раздавленного немецкого грузовика. Николай морщил лоб и разглаживал его пальцами.
— На фронте ты давно, а к потерям никак не можешь поспокойнее относиться. Война… — Никонов пожал плечами, вздохнув на последнем слове.
Николай вздрогнул от озноба. Гимнастерка и нижняя рубашка пластырем приклеились к спине. Майор приказал своему экипажу:
— Откройте все люки — пусть машина остынет. Дайте шинель! — Он накинул ее на плечи Николая и сказал. — Ты что ж, хочешь воевать без потерь?
Последовал задумчивый ответ:
— А как же? Считается ведь, что, чем лучше подготовлены к бою солдаты и командир, тем меньше потери. Значит, можно поднять умение бойца до того, что потери сведутся к нулю. Вы улыбаетесь, Василий Иванович, а я — серьезно. Я много об этом думал… Вот в первый раз меня ранило почему? Потому, что не умел ползать по-пластунски. Второй раз — на танк не смог на ходу залезть.
— А в третий? — посмеивался Никонов.
— В третий? Это в прошлую операцию? Там — растерялся. На меня трое наскочило. Не выдержал. Владеть собою — тоже умение. Николай снова поежился, помолчал и горячо продолжал: — Вот сейчас в тылу все проходят всеобуч. А мы как — до войны? Был у нас на заводе кружок ОСО, ходили в тир, стреляли и — все. А если бы хоть час в день, один час тренироваться к бою, то в случае войны каждый из нас имел бы куда больше возможности не погибнуть.