В спокойные минуты Николай вспоминал, как они последний раз виделись с Юрием. Малков пришел попрощаться и, между прочим, скептически заметил: «Никакого толку не выйдет из этой авантюры». А Соня прибегала несколько раз. Она все уславливалась с радистом о порядке приема, передачи, изменения волны. И каждый раз, прощаясь, девушка, не скрывая своего волнения, горячо говорила Николаю:
— Желаю удачи, товарищ гвардии лейтенант!
Потом он вспомнил, как ночью пехотинцы, держащие оборону на переднем крае, пропускали его группу через фронт. Кто-то громко тогда сказал про него: «Рисковый офицер!»
Сейчас Николаю было тепло от этих воспоминаний. Он немножечко гордился собой.
Он ходил от одного наблюдателя к другому и уже строил планы, как пробраться в городок. Спросил на это разрешения по радио у командира бригады. Получил категорический ответ полковника: «Сиди и руководи наблюдением. А то сейчас же отзову».
Ночью никто не заснул, хотя по очереди всем можно было отдыхать. По дороге на восток шли немецкие танки. Еще никогда до этого не доводилось слышать их в таком количестве и столь близко. Николай ходил из угла в угол, злясь на себя за то, что не мог по звуку мотора определить какую-то новую систему машин. «Как докладывать штабу?»
Маленький Петька ни на шаг не отлучался от командира. Николай посылал его на лестницу прикуривать. Там можно было зажигать спичку. Ординарец мигом возвращался, пряча тлеющую папироску за пазухой, и тревожным голосом окликал в темноте:
— Лейтенант! Вы здесь?
К утру головы тяжелели и никли. Николай послал Яскова оканчивать работу, из предосторожности прерванную на ночь, и начал диктовать очередную сводку по радио.
Вдруг сдавленный шопот ординарца прервал его:
— Лейтенант! Немцы!
Николай подбежал к Пете, который наблюдал за воротами за́мка. Во двор на двух легковых и двух штабных машинах въехало человек двадцать пять. Они быстро вылезали и один за другим поднимались на крыльцо. В утренней тишине отчетливо был слышен их разговор и равномерное постукиванье ножа Яскова в низу башни.
Николай перевел дыхание. «Только без паники» — мелькнуло в голове. Ясков внизу прекратил стук. Николай достал папиросы. Чувствовалось, что бойцы смотрят на него. Но он не повернулся к ним, чтобы не выдать волнения. Шопотом приказал:
— Т-с, ни звука, свертывай рацию. Всем приготовиться. Ничего не оставлять. Помогите связисту.
Бойцы не сдержали облегченного вздоха, когда Николай, овладев собою, медленно обернулся, успокоил, ласково поглядев прищуренными глазами, резко чиркнул спичкой и закурил. В этом жесте сквозила уверенность. Первый испуг прошел. Никто не заметил, как дрожал огонек, поднесенный к папиросе.
Немцы ходили по за́мку, стуча тяжелыми сапогами. Доносились обрывки их речи.
Прошло несколько секунд.
Николай тихо скомандовал «За мной!» и направился с чердака вниз. Перепелица обогнал его. Все, неслышно ступая, спускались гуськом, и у каждого была лишь одна мысль: «Вынул Ясков решетку или нет?»
Винтовая лестница без перил была крутой и полутемной. Там, где она оканчивалась, в основании башни небольшая площадка освещалась окном. Узкий проход напротив окна вел дальше вниз, на другую лестницу, по которой навстречу уже раздавались чьи-то грузные шаги.
Спускаясь, автоматчики напряженно перегнулись и замедлили движение: каждый хотел поскорее увидать Андрея Яскова, окно и того, кто поднимался в башню из за́мка. Еще ступень, другая — и Николай с Перепелицей замерли…
Ясков стоял в пройме окна и раскачивал решетку. Тяжелый чугунный переплет, вделанный в кирпичные стены, едва поддавался его отчаянным усилиям и только чуть-чуть шатался в расковыренных пазах.
Путь закрыт. Николай вынул нож. Он обвел глазами своих, автоматчиков. Бойцы смотрели на него. Даже связист, сутулясь под тяжестью рации, приготовил нож. Каждый взглядом словно хотел отдать свое мужество, свою решимость командиру, чтобы он стал сильнее. Николай почувствовал это.
— Будем пробиваться! — твердо прошептал он, взведя курок пистолета.
Все перевели взгляд на лестницу, ведущую из башни вниз и, отпрянув, прижались к стене. К ним поднимался сухопарый гитлеровский офицер в высокой фуражке. Свет падал на него сверху, лица не было видно, только тускло поблескивала кокарда да пуговицы френча с парадными погонами. Он вышел на лестничную площадку, увидел Андрея Яскова и в ужасе закричал по-немецки, хватаясь за кобуру на животе:
— Здесь русский солдат!..
Андрей обернулся. Он стоял, весь перепачканный кирпичной пылью, светлый чуб нависал из-под шапки на глаза. Руками он держался за решетку позади себя и приготовился ударить ногой гитлеровца.