Юрий, вдыхая приятный, знакомый аромат, спросил:
— Извините, что это за духи у вас?
— Духи? — засмеялась она. — Это ваши духи, русские — «Красная Москва». — И, словно оправдываясь, добавила: — Прекрасные духи. Таких нет и в Париже.
Юрию вспомнилось, как он первый раз пришел к Соне в машину радиостанции. Там пахло такими же духами, и Соня сетовала на то, что пролила остатки любимой «Красной Москвы».
«Теперь их не достанешь, — грустно говорила тогда Соня. — Уж только после войны, наверное, снова можно будет купить».
Подумав о Соне, он с недоверием и любопытством взглянул на свою спасительницу. «Какой она национальности? — подумал он, — француженка?»
— Вы парижанка?
— Я жила там, — не без кичливости ответила она и поспешила добавить. — Я англичанка, ваша союзница. Мои предки были близки к королю.
Юрий рассматривал комнату. Женщина старалась загородить собою фотографию германского офицера на туалетном столике. Юрий заметил это, брезгливо поморщился, прошелся по ковру и прислушался. Где-то вдали погромыхивали танки. Сквозь плотные шторы на окнах в комнату проникали звуки боя. Не прощаясь, забыв о вежливости, он направился вон. Эмма поспешила за ним, беря его под руку:
— Господин офицер! Отдохните у меня. Я вам подарю час-два. Вы дадите мне записку о том, что я вас спасла?
Юрий ничего не ответил. Ему почему-то вспомнилась девушка Катя, письмо которой показывал Николай. И он больше ни минуты не мог быть у этой грязной Эммы. Он выбежал и по лестнице спустился на улицу. В проезде дома он споткнулся о труп немецкого обер-лейтенанта. Ему стало тошно.
Было раннее утро.-В отблесках недалеких пожаров в небе мрачно розовел шпиль готического собора.
Вскоре Юрий набрел на батальонную кухню. Она стояла в узком переулке, стиснутом высокими зданиями. Неунывающий повар напевал себе под нос «Броня крепка».
— Здравия желаю, товарищ гвардии лейтенант! Будете обедать?
— Давай скорее.
Повар подал тарелку супа, черпнув из котла почти одного жиру и гущи.
— Никто не обедал вчера весь день, ночь, и сегодня еще никто не приходил, — жаловался он.
— Погудин жив?
— Он с Никоновым, там и санвзвод. Ранен лейтенант Погудин, говорят.
— Ранен? — Юрий перестал есть. На восточной окраине города подымался дым, застилая небо. — Где батальон Никонова?
— Там, — повар показал черпаком в сторону пожара.
Юрий вынул пистолет и попросил патронов. Зарядив оба магазина, он забрал у повара и гранаты.
— Вы сейчас не ходите, товарищ лейтенант, — опасно. Город еще не очищен как следует.
С презрением посмотрев на пулемет, стоящий на баке, Юрий поправил шлем.
— Ерунда…
— Обождите! Пойдемте, я вам покажу, как легче всего пробраться.
— Ну, давай.
Повар повел его в дом. По лестнице они начали подниматься на верхний этаж.
«Большой город, — думал Юрий. — Удержать одной бригадой трудно. А до подхода основных сил еще пройдет день-два, пока они сюда пробьются. Серьезно ранят — и вывезти некуда. Пути пока отрезаны».
— Это здесь почти самое высокое здание, — рассказывал повар, взбираясь по ступенькам впереди Юрия. — Крыша плоская — отсюда очень удобно наблюдать. Сам командир бригады приходил два раза. Вот.
Они выбрались на крышу. Сверху был виден весь город. На восточной стороне через несколько кварталов здания кончались, дальше шли огороды. Окраина была разрушена недавним боем. Над горящими домами поднимались клубы дыма. А дальше, до самого леса на горизонте, за городом раскинулась равнина. Там копошились машины, танки, бронетранспортеры, повозки, люди, сбитые в кучу, отброшенные от города остатки дивизий противника. По ним сыпала огненными снарядами «катюша».
Из-за леса всходило солнце. Оно выглянуло еще лишь наполовину и было такого же цвета, как пламя залпа и летящие снаряды «катюши». Казалось, что осколки солнца ливнем сыпались на равнину и разили врага.
«Наши основные силы уже близко, — обрадовался Юрий. — А солнце всходит с той стороны, откуда мы наступаем, — подумал он. — Как я раньше этого не замечал? Вот сверху сразу увидел». Он хотел сказать об этом повару, но тот стоял, как завороженный, и смотрел на бой. Видно было, что все его мысли находились там.
Юрию предстоял путь туда, навстречу восходу. Между ним и солнцем были пожары, поле боя.
Через час, измученный, он был на восточной окраине у своих.
— Где комбат? — спросил он часового — танкиста-безлошадника с автоматом.
— Здесь, товарищ гвардии лейтенант!
По ступенькам Юрий поднялся в разбитую квартиру. Майор, сняв сапоги, лежал на диване животом вниз и писал письмо.