— Нет, просто так… думаю. Ведь война кончается. А? Николай? — Юрий развернул карту. Улыбаясь и поглядывая на Николая, он стал считать километры по маршруту. — До Берлина, знаешь, сколько осталось? Двести по прямой. Вот… Кончится! И что будет после войны! Представляешь?
— Ты только сейчас об этом подумал?
В эту минуту в чахлом лесу защелкали винтовочные выстрелы. Как будто несколько десятков погонщиков скота ударяли кнутами по воздуху. Пули зацокали по броне, по деревьям. Один танкист упал. Кто-то из десантников вскрикнул, раненый. Все, хватаясь за оружие, обернулись в сторону пальбы.
Плотная цепь вражеских солдат с противотанковыми гранатами, с винтовками, подгоняемая сзади офицерами, надвигалась на танки. Можно было подумать, что они большим числом собрались задавить горстку гвардейцев и сжечь русские машины.
Наступила пауза. Бывает в бою такая заминка, в какую-нибудь долю секунды: противник увидал, что его заметили, через миг на него развернут башни, встретят пулеметами и осколочными из орудий. Но немцы — в лесу, снаряды будут рваться о ближние деревья. Противнику можно подобраться к «тридцатьчетверкам» и бить противотанковыми гранатами.
Что будут делать гвардейцы? Как поведут себя немцы? Заминка длилась один миг, но она казалась долгой, потому что стояла необычная тишина. Затем у немцев раздался окрик: — «вперед!»
Николай спрыгнул с танка и смерил взглядом атакующих: больше сотни. Не поворачиваясь к своим, он шестым чувством командира угадал, что все автоматчики не сводят с него глаз и ждут знака.
— Взво-од! — он поднял пистолет над головой. — Вперед! Огонь! Танки, помогай! — и бросился навстречу немцам. — За Родину! Ура!
— Ур-ра-а! За Родину-у-у!! — покатилось по лесу, множимое частым эхо.
Секунда: с танков спрыгнули десантники. Вторая: противник остолбенел, и десант пробежал дюжину шагов. Третья: немцы попытались снова открыть огонь, но двадцать пять русских автоматов дали по длинной очереди и заставили их залечь. Подали зычный голос моторы. Давя хилые сосенки, два танка врезались в лесок вслед за автоматчиками. Через головы десантников по вражеской цепи хлестнули башенные пулеметы.
— Грана-аты! — скомандовал Николай, вынимая «лимонку».
Его зажгла вспышка неожиданного боя. — «Только не задерживаться, — горела в голове одна мысль. — Только не дать им опомниться! Добежать до рукопашной, они все равно не выдержат. Они должны повернуть!»
— За Родину-у-у! — кричал Николай, что было силы, кидая гранату.
— Ур-ра-а! — подхватывали остальные.
Взрывы оглушили немцев. До них оставалось пятнадцать шагов. В руках десантников сверкнули ножи.
И противник не выдержал. Бросая оружие и каски, немцы вскочили и повернули назад. Николай догонял, стрелял, перезаряжал автомат. Танки отстали, застряв между деревьями, но Николай ни разу не оглянулся. Он слышал, знал, что все его автоматчики были с ним в цепи, а самых быстроногих видел впереди.
За лесом начиналось поле. Когда добежали до опушки, стрелять больше было не в кого.
— Уже все? — разочарованно спросил Миша Бадяев, порывисто дыша. Он неотлучно следовал за своим командиром.
— Все! — Николай перебросил автомат за плечо. — Наших никого не задело?
— Не-ет, — весело замотал головой Миша и добавил восхищенно:
— Голос у вас какой! Всех так и потащило…
Николай утер рукавом разгоряченное счастливое лицо и заморгал: в глаза стекал пот, как после тяжелой смены у мартеновской печи…
— Это, брат, не голос. Голос тут не при чем.
— Команда такая. — Глаза у Миши зажмурились, будто он смотрел на ослепительное пламя. — За Родину! — повторил он.
— А как же? — протянул Николай. И распорядился: — По машинам! Айда, Миша, к танкам, пусть заворачивают.
У всех на виду Николай направился обратно, неторопливой походкой, перешагивая через трупы. Как всегда, правую руку он держал на ремне автомата, левую — на поясе, чуть сутулясь, голову наклонив вперед. Он смотрел перед собой исподлобья, задорно щуря правый глаз.
Перед ним приподнялся с земли недобитый фашистский офицер. Гитлеровец уперся плечом в дерево и нацелился из револьвера. Николай увидал его уже за несколько шагов. Он выхватил из кобуры пистолет. Автоматчики кинулись к ним, взводя затворы, но не успели. Грянуло одновременно два выстрела. Немец обмяк, навалясь на сосну. А Николай упал.
«Ранен. На этот раз, кажется, тяжело. Придется — в госпиталь. Нет! Сейчас нельзя!» Николай пытался привстать на руках, вытянулся в рост. Но по правой ноге, словно пробежал электрический ток. Из тела будто вынули разом все мускулы. Голова закружилась, отяжелела. Сосны поплыли вбок и стали валиться, как убегающие враги. Николай опрокинулся на спину. Его подхватили, понесли.