- Здравствуй Моргана! – Ответила белокурая и они чмокнули друг друга в щеку.
- Здравствуй, бабуля! – поцеловала Моргану черноволосая.
- Здравствуй баб Моргана! – поприветствовал бабку молодой мужчина.
- И тебе исполать, добрый молодец Максим Ляксеич! - Потом взмахнула руками, чуть не выронив сверток. - Господи, что же вы тут стоите? Давайте в избу! Глеб, давай, веди гостей дорогих. Сейчас стол накроем под яблоньками. Самовар поставим.
- Моргана, мы там привезли с собой. – Сказал Константин.
- Чего вы там привезли? Ты что думаешь, у нас с Глебом тут шаром покати?
- Ладно, чего ругаешься? Гостинцев привезли.
- Гостинцы это хорошо!
Потом они накрывали шумной толпой стол. Мужчины разложили мангал. На столе пыхтел самовар.
Наина и Лада сели кормить детей. Дети сосредоточенно сосали каждый у своей матери грудь. Глеб, Константин и Максим стояли возле мангала. Смотрели на обеих женщин.
- Счастлив, Костя? – Спросил, ухмыляясь, бывший патриарх.
- Счастлив безмерно, Глеб. Одно плохо, дел столько, что времени на жену и дочку совсем нет. Вот и пытаюсь каждое свободное мгновение быть с ними.
- А ты Максим?
- Тоже самое! И как Наина успевает управляться и с сыном и с корпорацией?
- Насчет корпорации знаю. Железная хватка у твоей супруги. Молодец! Как там Марго на пенсии поживает?
- А, - махнул Константин рукой, - Совсем невыносимая стала. Пригрозил ей экзекуцией, если не успокоится. Теперь безвылазно сидит в своей резиденции. И пусть сидит. А то тут чуть было ее Наина не испепелила. Успели вмешаться.
Лада покормила дочь первой. Подержала ее столбиком. Потом положила в коляску. Стала покачивать. Самый младший Засечный еще некоторое время не желал отрываться от материной груди. Но потом и он умаялся.
- Дай внучка мальчишку. – тут же проговорила Моргана и взяла его на руки. Подержала столбиком. Потом стала покачивать и напевать песенку:
«Мы красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные,
Мы гордо и смело в бой идем»!
Глеб усмехнулся, глядя на Моргану. Она напевая песню, посмотрела на него и тоже улыбнулась.
- Глеб, а что вы все же делали утром в лесу?
- Да не утром они там ходили. Костя! – засмеявшись, ответила Лада, покачивая коляску. – Какая ночь была, вспомни?
- Купальская! Да елки-палки! Глеб, вы что, там папоротников цвет искали? Вам-то зачем?
- Надо. Все тебе расскажи.
- Бабусь? – Удивленно посмотрела на Моргану Наина. – Что серьезно?
- А что такое, деточка?
- И нашли?
- Может и нашли. Какая разница. Сейчас детей уложим, да за стол сядем.
Константин внимательно наблюдал за Глебом и Морганой. Чего это она про красных кавалеристов запела? «Марш Буденного»! Давно забытая песня, времен Гражданской войны… Купальская ночь… папоротников цвет… что то мутят старые!
Моргана передала Наине сына. Глеб оказался рядом со старухой. И в какой-то миг Константину показалось, что в глазах обоих стариков полыхнуло заревом далекой зарницы, увидел стремительную конницу и даже услышал топот копыт сотен коней и звон клинков. Тряхнув головой он сбросил наваждение. Причудиться же такое. Тоже мне!
А где-то далеко на самой кромке слышимости гремело:
«Мы красные кавалеристы,
И про нас,
Былинники речистые,
Ведут рассказ…»
… Нет времени и пространства. Зато есть в окружающей тьме, огромный огненный треугольник. У которого, на каждом из трех его углов стоит по человеческой фигуре. Две фигуры мужские, одна женская. Тысячи лет они стоят так, не имея возможности сдвинуться. Тысячи лет смотрят друг на друга и молчат. Но в какой то момент, огненные линии треугольника, вспыхивают ярчайшей вспышкой и гаснут. Один из мужчин почувствовал, что он свободен. Может не только пошевелить рукой, но и двигаться. Согнул руки и выпрямил их, сделав шаг, он бросил взгляд на женщину. Неужели все, неужели мы стали свободны? Любимая, неужели я, наконец, обниму тебя? Прикоснусь губами к столь дорогому, желанному и родному лицу?!
- Ждана! - раздался крик.
- Ратмир! – таким же призывом ответила женщина и побежала к нему. Он сорвался с места на встречу ей. Сколько они так бежали друг к другу, мгновения или вечность, это уже не имело значения. Она повисла у него на шее, а он, подхватив ее, поднял и прижал к себе. Их уста, истосковавшиеся, жадные и ненасытные соединились. Сколько так они стояли? Мгновения или вечность, это уже не важно. Позади них будто открылись ворота и из открывшегося проема хлынул свет и они почувствовали пьянящий запах луговых трав и цветов. Посмотрели друг на друга. Потом, не сговариваясь - на третьего, стоявшего на последнем углу треугольника. Он стоял на коленях, опустив голову.